"Я.И.Гройсман, Г.П.Корнилова. Встречи в зале ожидания: воспоминания о Булате Окуджаве " - читать интересную книгу автора

человек - Отар Нодия. Ежегодно он приглашал в Грузию русских писателей,
поэтов и критиков для обсуждения всех жанров блестящей грузинской
литературы. На один из таких семинаров, который на этот раз должен был
пройти в Аджарии, согласился поехать Булат.
Поезд из Тбилиси отходил поздним вечером. Булат зашел к нам в купе, где
вместе со мной ехали критики Наташа Иванова и Алла Марченко. Мы
разговаривали в тускло освещенном купе, а за задернутыми шторками окна
царила непроглядная ночь. Поезд замедлил ход возле какой-то станции, и в ту
же минуту в наше окно ударил ослепительный сноп огня. Булат отдернул тонкую
занавеску, и прямо перед нами за стеклом вагона засиял подсвеченный
прожекторами гигантский портрет Сталина. То был город Гори, родина "великого
вождя". Я хорошо помню окаменевшее лицо Булата, который всё еще сжимал в
руке край ситцевой оконной занавески...
В Аджарии, в городе Гали, нас разместили в пансионате на самом берегу
моря. В первый же вечер, когда мы пришли на ужин в столовую и расселись за
столом целой компанией - известный грузинский писатель Чабуа Амирэджиби,
Булат Окуджава, Наташа Иванова и я, - к нашему столу вдруг подошел официант
с бутылкой вина на подносе. Он слегка поклонился Булату, сказав:
- Мы рады приветствовать вас здесь как нашего гостя!
С этими словами он протянул Окуджаве поднос с бутылкой. В ответ Булат
поднялся, также поклонился и поблагодарил работников пансионата за внимание
к нему. В тот вечер мы пили отличное, ни с чем не сравнимое грузинское вино.
Еще через несколько дней в пансионате появились молодые люди, одетые в
темные костюмы. Они объявили, что городское начальство приглашает участников
семинара на ужин.
Вечером мы подошли к невысокому типично административному зданию, и
молодой человек, встретивший нас у входа, указал на невзрачную дверь возле
лестницы. Распахнув ее, мы замерли в изумлении. Низкие ступени вели в
огромный зал с горящим камином. Стены комнаты были завешены звериными
шкурами, а пол устлан коврами. Посередине возвышался заставленный яствами
стол.
В разгар пира в зале вдруг появилась группа мужчин, которые,
выстроившись в ряд, запели. Тот, кто хоть однажды слышал грузинское
многоголосое пение, знает, как это прекрасно и как ни на что не похоже. Я
могла бы сравнить это с пением ангелов, хотя неизвестно, поют ли ангелы
мужскими голосами.
Когда певцы окончили петь и под бурные аплодисменты начали занимать
места за нашим столом, глава городской администрации вежливо обратился к
Окуджаве:
- Булат Шалвович! Мы очень просим вас спеть. Гитара у нас найдется, не
беспокойтесь!
Булат поднялся из-за стола, поблагодарил префекта и твердо сказал:
- Вы должны простить меня, но петь после того, что мы только что
услышали, я не могу...
И хотя мне, как и всем другим в тот вечер, хотелось послушать Окуджаву,
я поняла, что, отказавшись, он был прав.

***

Спустя какое-то время я увидела Булата на вечере в музее Паустовского,