"Иржи Грошек. Файф-о-клок" - читать интересную книгу автора

всему телу.
Он взял со стола салфетку и стал от меня отмахиваться. Всячески
подчеркивая, что в когорте известных ему уродов я - самый душный урод.
Должно быть, в его издательстве исправно работали кондиционеры. Что
благотворно сказывалось на однородности авторов. Книжные серии подбирались
по формату, где длинный писатель не стоял рядом с толстым, а худого пузырили
до трехсот двадцати страниц. Любовные романы гремели кастрюлями, от
количества триллеров хотелось повеситься, сентиментальные образы поражали
стервозностью, интеллектуальная проза - извращениями...
- Хорошо... - согласился я. - Противостояние Трагедии и Kомедии еще
полностью не оформилось в моих произведениях.
- Иначе говоря-а, и на сегодняшний де-ень... - затянул Редактор.
- Двадцатое июля, - охотно подхватил я.
- Романа у вас нет! - закончил псалом Редактор и откинулся на спинку
стула в образе Понтия Пилата, который умывает руки.
Я сделал то же самое, и посетители бара могли бы наблюдать двух Понтиев
Пилатов. Явление крайне редкое и символическое. Однако ни один паразит с
криками "Знамение! Знамение!" не выскочил из бара, и явление прошло
незамеченным.
- А в чем проблема? - поинтересовался Редактор, когда мы вдоволь друг
на друга натаращились. - Кризис жанра?..
Ближе всего мне постмодернизм. Или винная лавка на улице Фучика.
Неплохо выходят эпические поэмы. Для обыкновенной эпической поэмы требуется
бутыль текилы на каждую героическую песню. Желательно марки "Olmeca". Хуже
обстоят дела со сценарием для телесериала. Мне попросту столько не выпить. А
чтобы писать иронические детективы, да по штуке за месяц, мне надо сделать
операцию по пересадке пола и биться головой о стену до полной
шишкообразности. Только тогда получаются добротные иронические детективы.
Так что кризиса у меня не было. Как и жанра.
Вдобавок я умудрился получить аванс за новый исторический роман, но
радости от этого не испытывал. Потому что деньги закончились - сразу же
после эпиграфа: "Тебе, дорогой издатель, я посвящаю этот труд!" А дальше мои
исторические римляне увязли в сибирских болотах, заблудились в тевтобургских
лесах, и оставалось надеяться только на случай. А именно - стырить у
кого-нибудь рукопись и выдать за свою. Дабы рассчитаться с "дорогим
издателем", который теперь ежемесячно подсылал мне Редактора с целью
получить все, что ему посвящалось.
И если это называется "кризисом жанра", то на мой взгляд - просто
невезуха. Когда на книжных полках писателей больше, чем у мартышки блох. А в
остальное время, да с рукописью в кармане - мне эти самые писатели никак не
попадаются. Иначе бы я давно сдал роман...
Тут я принялся размышлять о свинской жизни писателя, из которой не
выдавишь порядочного сюжета. Но меня прервали...
МашГЎ служила у Папы Ромы вышибалой. Не в смысле, что - тресь по морде,
а - деликатнее. Вначале она объясняла клиенту, как работает система
Станиславского. Что если на стене висит бейсбольная бита, то Константин
Сергеевитч где-то рядом. А если разбушевавшийся клиент не понимал
художественного замысла - МашГЎ звонила в колокольчик. Тут же появлялся
Константин Сергеевитч, ростом с Большой театр, в красной рубахе. Не знаю,
где Папа Рома его откопал, наверное вывез спецрейсом из Мадьярии, но