"Иржи Грошек. Файф-о-клок" - читать интересную книгу автора

Франкенштейн был младенцем по сравнению с этим мужиком. Поэтому хватало
демонстрации - как Константин Сергеевитч гнет железные прутья и рвет
телефонные книги. После чего всякий разбушевавшийся клиент обещал вести себя
чинно и благородно. И не то чтобы жрал землю в знак своих обещаний, но особо
трепетные дамочки рыдали от этой мизансцены, как на спектакле "Ромео и
Джульетта". А дальше все ждали, что скажет Константин Сергеевитч... Если он
говорил: "Верю!", то клиента снова усаживали за столик, а если говорил: "Не
верю!" - то сразу же несли в гардероб. Подальше от Константина Сергеевитча.
Который терпеть не мог фальши. И больше Константин Сергеевитч ничего не
говорил. Вот за эту лаконичность его и прозвали Станиславским.
- Немного стриптиза? - спросила МашГЎ, заглядывая к нам на огонек.
На самом деле это была проверка, так называемый фейс-контроль, когда по
выражению "фейса" судят о положении всего остального. И не думаю, чтобы
МашГЎ притащилась поглазеть на меня, но в общем-то наша компания ее
заинтересовала. Сами понимаете: два человека отсвечивают в приват-кабине,
девок не вызывают, водки не пьют и пучатся друг на друга. Тут либо
замышляется убийство, либо педерастический акт. Что - по отдельности - на
меня непохоже. И поэтому МашГЎ сконцентрировалась на Редакторе и даже
потрогала его за портфель. Мол, впервые вижу мужчину с такими аксессуарами.
Но Редактор был начисто лишен романтизма или балдел только под абзацы. Во
всяком случае, он прижимался к своему портфелю с бГiльшим энтузиазмом, чем к
Памеле Андерсон.
- Нам надо поговорить, - пробурчал странный Редактор, искоса поглядывая
на МашГЎ.
Понятно, что Редактор хотел поговорить со мной, однако МашГЎ
истолковала его слова иначе.
- Ах вот что тебя заводит, милый! - обрадовалась она и попыталась
пристроиться к Редактору на колени. - Ну давай поговорим!
И тут меня осенило! Отчего Редактор так цепляется за свой портфель...
Кажется, у Метерлинка есть пьеса о семи слепцах, но вполне возможно,
что слепцов было больше. Однажды немощный поводырь завел их в лес и
скончался от старости. Но, по естественным причинам, среди незрячих была
беременная женщина, и в ту же ночь она родила совершенно здорового ребенка.
И вот сидят слепцы среди сосен и бедствуют, поскольку старый поводырь умер,
а младенец хоть и видит, но - не ведает... И только писателю с первых
страниц романа удается узреть истину...
- У вас там рукописи?! - поинтересовался я и выразительно поморгал на
портфель.
- А что же еще, идиот безмозглый?! - моментально отозвался Редактор.
Отсюда - многочисленные выводы. Не верьте писателю, который утверждает,
что в его романах исключительный реализм с топографической картой местности.
Писатель сам отирается под соседней елкой. Ибо он не Мессия, а зрячее
подобие и никуда не ведет, а только лишь - гугукает...
- Да уберите от меня эту бабу! - вдруг завопил Редактор, в то время как
обстоятельная МашГЎ принялась фукать ему в ухо.
Однажды страстный эпиграфист Поджо Браччолини пытался скопировать
древнюю надпись, высеченную на камне. Лето стояло жаркое, год на дворе -
тысяча четыреста четырнадцатый, дело происходило на окраине Рима... Поджо
очищал придорожный камень от вековых наслоений и не думал проявлять свою
страсть к другому предмету. Как вдруг он услышал смех и вынужден был