"Василий Семенович Гроссман. На войне" - читать интересную книгу автора

Иногда он просыпался ночью и бормотал: "Ну, ясно, не помнят танкисты обо
мне, сидят, верно, в машине - и новый механик-водитель у них, и заряжающий
свои шуточки заводит". Неужели он не сможет вернуться в батальон?
И он вернулся. Это было совсем недавно. Он пришел пешком - сила снова
вернулась к его ногам. Он шел по снежному полю, и все казалось ему необычным
- выкрашенные в белый цвет танки, белые автоцистерны, белые тягачи.
"Интересно, - думал он, - проехать по такому глубокому снегу - на какой
скорости лучше всего идти?" Он очень устал, но не садился отдыхать. Он
спешил. С чувством растущего волнения прошел он по улице деревни. Его
пугало, что ни одного знакомого лица не встретилось ему. Он вошел в избу,
где был штаб. Все чужие, незнакомые люди. Несколько мгновений он
оглядывался. Что такое? Он понял страшное чувство человека, пришедшего в
свой дом и вдруг увидевшего, что чужой открыл ему двери и равнодушно
спросил: "Вам кого нужно?" И в эти несколько мгновений он измерил всю
глубину и силу своей любви.
Сидевший за столом техник-интендант перелистнул страницу ведомости и
посмотрел на него.
- Майор Карпов здесь? - спросил Богачев и облизнул губы.
- А зачем вам майор Карпов? - спросил техник-интендант и, оглянувшись на
полуоткрывшуюся дверь, вскочил.
В двери стоял майор Карпов.
- Богачев! - крикнул он, и Богачева потрясло, что майор Карпов,
медлительный и размеренный в движениях и словах, сейчас подбежал к нему,
вернувшемуся механику-водителю, с поспешностью, которой никто никогда в нем
не видел. Да и голоса такого у него никогда, казалось, не было. - Богачев, -
во второй раз сказал он. И по этому радостному голосу Богачев сразу понял,
что его не забыли и не могли забыть. Волнение, радость охватили его. Он
почувствовал, как волна тепла разлилась в его груди, такое чувство испытал
он в детстве, вернувшись после скарлатины из больницы домой. Эта разлука
дала ему понять, насколько близки и дороги стали для него боевые товарищи.
Он испытывал волнение, снова увидев Шашло, механика Дудникова, Андреева,
Криворотова. Они окружили его, и на их лицах он читал ту же радость, что
испытывал сам.
- Да бросьте вы, - отвечал на их расспросы, - ну что мне-то рассказывать,
вы лучше расскажите.
И действительно, друзьям его было что рассказать... Весь день не проходило
удивительное ощущение возвращения в родной дом. Его водили обедать, насильно
укладывали отдыхать, был устроен совет, решивший, где ему ночевать, "чтобы
не хуже было, чем в госпитале". Чем только не угощали его в этот день - все
считали нужным угостить его, начиная от майора Карпова и кончая шоферами
тягачей. Да, это были друзья его. Андреев, Бобров, Шашло, Салей, Дудников.
Они вспоминали прошлое, эти молодые парни, ставшие ветеранами великой войны.
Они вспоминали бесстрашного Крючкина, Соломона Горелика, которому посмертно
присвоили звание Героя Советского Союза, многих погибших друзей, которых
немыслимо забыть.
И великое тепло дружбы дохнуло в лицо Богачеву, и он узнал драгоценную
силу ее. Ночью он лежал на толстом матраце и отдувался от жары - его
насильно накрыли несколькими одеялами и шинелями. Он слышал дыхание
товарищей - он их узнавал по этому дыханию: ведь еще за Львовом они спали
вместе в лесу, и было известно, кто храпит, кто произносит невнятные фразы и