"Василий Семенович Гроссман. Треблинский ад" - читать интересную книгу автора

восстания. Конечно, только смертники и только люди, охваченные чувством
лютой мести и всепожирающей ненависти, могли составить такой безумный план
восстания. Они не хотели бежать до того, пока не уничтожат Треблинку. И они
уничтожили ее. В рабочих бараках стало появляться оружие: топоры, ножи,
дубины. Какой ценой, с каким безумным риском было сопряжено добывание
каждого топора и ножа! Сколько изумительного терпения, хитрости и ловкости
понадобилось, чтобы укрыть это все от обыска и спрятать в бараке. Были
созданы запасы бензина, чтобы облить и поджечь лагерные постройки. Как
накапливался этот бензин и как бесследно исчезал он, точно растворялся? Для
этого понадобились сверхчеловеческие усилия, напряжение ума, воли, страшная
дерзость. Наконец был произведен большой подкоп под немецкий барак-арсенал.
И здесь дерзость помогла людям, бог смелости стоял за них. Из арсенала были
вынесены двадцать ручных гранат, пулемет, карабины, пистолеты. Все это
исчезло в тайниках, вырытых заговорщиками. Участники заговора разбились на
пятерки. Огромный сложный план восстания был разработан до последних
мелочей. Каждая пятерка имела точное задание. И каждое математически точное
задание было безумством. Одним поручался штурм башен, на которых сидели
вахманы с пулеметами. Вторые должны были внезапно атаковать часовых,
ходивших у проходов между лагерными площадками. Третьи должны были атаковать
бронемашины. Четвертые резали телефонную связь. Пятые нападали на здание
казармы. Шестые делали проходы в колючей проволоке. Седьмые устраивали мосты
через противотанковые рвы. Восьмые обливали бензином лагерные постройки и
жгли. Девятые разрушали все, что легко поддавалось разрушению.
Было предусмотрено даже снабжение деньгами бежавших. Варшавский врач,
который собирал деньги, едва не погубил всего дела. Однажды шарфюрер
заменил, что из кармана его брюк видна толстая пачка кредиток, - это была
очередная порция денег, похищенных из "кассы", которые доктор собирался
укрыть в тайнике. Шарфюрер сделал вид, что ничего не заметил и тотчас
доложил об этом самому Курту Францу. Это было, конечно, событием
чрезвычайным. Франц лично отправился допрашивать врача. Он сразу заподозрил
что-то недоброе, - в самом деле, для чего смертнику деньги? Франц приступил
к допросу уверенно и не спеша, вряд ли на земле был человек, умевший так
пытать, как он. И он был уверен, что нет на земле человека, который мог бы
устоять против пыток, известных гауптману Курту Францу. Но варшавский врач
перехитрил эсэсовского гауптмана. Он принял яд. Один из участников восстания
рассказывал мне, что никогда в Треблинке не старались с таким рвением спасти
человеку жизнь. Видно, Франц чутьем понимал, что умирающий врач уносит
важную тайну. Но немецкий яд действует верно, и тайна осталась тайной.
В конце июля наступила удушающая жара. Когда вскрывали могилы, из них, как
из гигантских котлов, валил пар. Чудовищное зловоние и жар печей убивали
людей. Изнуренный люди, тащившие мертвецов, сами мертвыми падали на
колосники печей. Миллиарды тяжелых, обожравшихся мух ползали по земле,
гудели в воздухе. Дожигалась последняя сотня тысяч трупов.
Восстание было назначено на 2 августа. Сигналом ему послужил револьверный
выстрел. Знамя успеха осенило святое дело. В небо поднялось новое пламя, не
тяжелое, полное жирного дыма, пламя горящих трупов, а яркий, знойный и
буйный огонь пожара. Запылали лагерные постройки, и восставшим казалось, что
само солнце, разорвав свое тело, горит над Треблинкой, правит праздник
свободы и чести.
Прогремели выстрелы, захлебываясь, затараторили пулеметы на захваченных