"Василий Гроссман. Четыре дня" - читать интересную книгу автора

Верхотурский смеялся, жестикулировал и, видно, рассказывал что-то
смешное: Коля, слушая, вытягивал шею и часто ржал. Этот разговор очень
занимал Факторовича - о чем мог так оживленно говорить участник трех
заграничных съездов партии с этим мальчишкой?
Но он снова задремал, а когда открыл глаза, Верхотурского и Коли уже не
было. Постучалась Марья Андреевна, она пришла насыпать в длинные, похожие на
чулки мешочки манную крупу и пшено. Крупа шурша сыпалась в мешочки, и Марья
Андреевна громко вздыхала. Потом она сказала властным голосом:
- Я вам запрещаю сегодня вставать с постели, обед вам принесут сюда.
Факторович сварливо ответил:
- Ну, положим, я этого барства не признаю.
- Я отвечаю за ваше здоровье перед вашей матерью, - сказала она и
ушла, утряхивая крупу.
Тоска охватила его, это бессмысленное существование было ужасно: больше
месяца, как его
эвакуировали с фронта, и он таскается по госпиталям, ведет нудные
разговоры с врачами, а дни, проведенные в этом паточном доме, его
окончательно доконали. Нужно сегодня же устроить совещание с Верхотурским и
Москвиным. Нужно принимать срочные меры. Зачем добродетельная дама мучает
его своими заботами? Сегодня же он скажет ей обо всем.
Перед обедом раздался резкий, тревожный звонок. Факторович подумал, что
это пришли звать доктора к тяжелобольному, но через несколько мгновений он
услыхал громкий мужской голос, хлопанье дверей, стук сапог.
- Цо?.. Пся крев! - вдруг раздалось под самой дверью, и в комнату,
гремя сапогами, вошел польский офицер в плаще и каске. Его лицо было
совершенно белым, черные наглые усики колечками поднимались над верхней
губой.
Сердце Факторовича остановилось. Ему показалось, что он краснеет, что
щеки его горят, но в действительности лицо его стало мертво-серым.
- Прошу пана, ваши личные документы, - лающим голосом крикнул офицер.
"Пропало", - подумал Факторович и, приподнявшись на постели, заикаясь,
спросил:
- Позвольте узнать, какое вы имеете право врываться в частную квартиру
и проверять документы?
Такой вопрос задал ему в прошлом году петлюровец-агроном, которого он
пришел арестовывать.
- Цо то есть право? - заревел поляк, и Факторович подумал: "Они могут
спрятаться в погребе"
Он решил поступить как птица, желающая хитростью увести охотника от
своего гнезда. И как только Факторович подумал, что нужно спасать
Верхотурского и Москвина, он сразу же успокоился и, подняв глаза, в упор
посмотрел на поляка. Тогда он увидел, что лицо офицера обсыпано мукой, а
черные колечки усов нарисованы углем.
- Ты г... - истерически закричал он и подушкой сбил с офицера
картонную каску.
- Что, намочил в штаны? - спросил поляк и принялся приплясывать
вокруг постели.
На этот раз они поссорились по-настоящему. Факторович даже хотел дать
Москвину по морде, и Москвин сообразил, что переборщил, - Факторович так
переволновался, что не мог обедать.