"Василий Гроссман. Четыре дня" - читать интересную книгу автора

- Чего ради вас понесло на улицу? - спросил доктор.
- Просто вышли погулять.
В комнате-кладовой Коля рассказывал секретные подробности Верхотурскому
и Москвину.
- Да, скажи мне, пожалуйста, куда он хотел идти? - спрашивал
Верхотурский.
- К машиностроительному заводу, в рабочие кварталы.
Верхотурский ударил себя обеими руками по ляжкам:
- Вот уж действительно совершенный ребенок! Что же он хотел в рабочих
кварталах стать на углу кварталов и останавливать прохожих: "Простите, вы
случайно не член подпольного комитета?" Он тебе не говорил, что собирался
делать в кварталах?
- Пойду искать, - решительно сказал Москвин.
- Что?!! - гаркнул Верхотурский. - Хватит того, что один уже
провалился возмутительно, по-дурацки; не терплю этого картонного героизма,
несообразного ни с какой целью.
- Может, и несообразный, - сказал Москвин, - а я Факторовича так не
оставлю.
- О господи! - вздохнул Верхотурский и принялся убеждать Москвина.
Почти до утра по коридору раздавалось топанье Полиных босых ног --
разволновавшаяся Марья Андреевна принимала лекарства и пила чай. Но Москвин
не вышел в коридор, он сидел на кровати, держась руками за голову, и тихо
вопрошал:
- Эй, Факторович, дружба, что же это? Верхотурский лежал молча, и не
было известно, спал он или думал, глядя в темноту.

VII
Это был тяжелый день. Утром доктор ссорился с женой. Из спальни были
слышны их злые голоса.
- Ты превратила наш дом в конспиративную квартиру, - говорил доктор,
-- теперь этот человек на допросе укажет, что скрывался у нас, потом найдут
этих двоих. Ты понимаешь, что это все значит?
- Это не твое дело, - отвечала Марья Андреевна, - я буду отвечать за
все, а не ты.
- Ты нас погубишь, сумасбродка!
- Не сметь учить меня, - крикнула Марья Андреевна, - ни один человек
не посмеет сказать, что я ему отказала в помощи, слышишь ты или нет?
Москвин, сидя в столовой, слышал этот разговор. Он ушел на кухню.
- Эх, дурак, не знаешь ты, что такое Факторович, - бормотал он и
ругал доктора.
На кухне тоже был тяжелый день - стирка. Поля, стоя среди мятых холмов
грязного белья, терла тяжелые мокрые скатерти на волнистой стиральной доске.
Серый столб пара поднимался до самого потолка, воздух в кухне был тяжелый,
как мокрая грязная вата. Потное лицо Поли казалось совсем старушечьим, глаза
выпуклыми и злыми. Она стирала с пяти часов утра, но вызывавшая ярость и
тошноту груда белья не хотела уменьшаться.
В дни стирки все боялись Поли, даже Марья Андреевна предпочитала не
ходить в кухню и, заказывая обед, робко говорила:
- Варите сегодня, что хотите, что-нибудь полегче. В день стирки кошка
сидела в коридоре, вылизывая бока и нервно подергивая лопатками,