"Майкл Грубер. Тропик ночи ("Джимми Раз") " - читать интересную книгу автора

продовольствия, так как женщине-антропологу во время полевых исследований
непременно приходится иметь дело с женщинами, которые обеспечивают едой все
племя. Я говорила с Лус негромко и ласково, обсуждала с ней покупки и
уверяла ее, что от такой еды она вырастет большой и сильной. Кажется, Лус
это занимало при всей ее заторможенности. Сомневаюсь, что у нее была
возможность много разговаривать, и в ту ночь, когда я увидела ее в
магазинчике, у них с матерью, скорее всего, был типичный выход за покупками.
Я давала ей нюхать фрукты. Распечатала упаковку печенья с имбирем и дала ей
одно. Она взяла его и начала есть с осторожностью, на которую больно было
смотреть. Мы купили множество фруктов и овощей, рис, хлеб, домашнее печенье,
крупы, молоко, сливочное масло, сыр, мороженое, арахисовое масло, бобы,
клубничный джем, майонез, яйца и кусок рыбы люциан, который я сварю сегодня
вечером. На гарнир будет жареная картошка и салат, а на десерт - мороженое.
Может, я и сама всего попробую. Но никакого мяса - ничего красного.
Я говорю и говорю, но Лус не отвечает - не повторяет названий продуктов
и не требует купить чего-то еще, как это делают другие дети. Но она за всем
наблюдает, и чувства ее обострены. Я твержу себе, что она - частица ничтожно
малой субкультуры американцев, той самой, в которой родители убивают детей,
как правило, до того, как они достигнут пятилетнего возраста, и потому я не
могу ожидать, чтобы Лус отвечала мне, как это делают другие дети, точно так
же, как не могла бы ожидать, чтобы усыновленный мною корейский ребенок сразу
заговорил по-английски или начал пользоваться вилкой.
Мы платим за покупки 94 доллара и 86 центов, это много, это больше, чем
я привыкла тратить на продукты за полгода. Кассир - мужчина, его совершенно
не интересуют милые маленькие девочки; хорошо бы запомнить, что следует
избегать женщин-кассирш, наделенных материнской наружностью.
Вернувшись домой, я раскладываю по местам продукты. Готовлю. Мы едим.
Лус все время со мной, она сидит на стуле и смотрит, что я делаю. С тех пор
как я подобрала ее, мы постоянно на виду друг у друга. Даже дверь ванной
оставляем открытой. Это немного похоже на жизнь в африканской деревне. Я
нарезаю для девочки рыбу, поливаю маслом и солю картошку. Кажется, Лус не
знакома ни с какими столовыми приборами, кроме ложки. Подозреваю, что
большая часть ее диеты состояла из того, что можно брать руками, и каши...
если у нее вообще была какая-то диета. Я показываю ей, как управляться с
вилкой, и она подражает мне. Ест медленно и съедает все до последнего
кусочка. Видимо, мороженое для нее открытие. Она приканчивает порцию, и,
когда я спрашиваю, хочет ли она еще, Лус серьезно кивает.
После обеда я вымыла посуду, усадила Лус на стул и показала ей, как
надо вытирать тарелки и ставить их на полку. Пока мыла посуду, я напевала
песенку, которую обычно пели женщины оло, когда толкли в ступе орехи карите.
Слова песни совершенно непристойные, как и следовало ожидать в песне,
связанной с процессом, при котором толстым и длинным пестиком со всей силой
бьют в дно глубокой ступки, повторяя это движение бесчисленное количество
раз. В этой песне великое множество куплетов; за время моего пребывания там
я запомнила несколько сотен. Я мысленно повторяю их - за неимением ничего
лучшего, - если занята какой-нибудь необходимой, но нудной работой. Мое
дело - ведение медицинских записей, и работа эта во многом сходна с
толчением орехов в ступке.
Девочка роняет на пол чашку, та со звоном разбивается. Я наклоняюсь,
чтобы поднять осколки, и вижу, как Лус прикрывает руками голову и