"Елена Грушко. Голубой кедр (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

тут же вспомнил, с кем говорит. - Или больше? Неужто за сто?
- То-то и оно-то, что за сто! - важно сказал домовой. - Нашенский род
исстари ведется. Домовушка должен быть по рождению тот же шишига, то есть
дьявол. По крайности, прежде был шишигой, а теперь, видится, обрусел. Мне
нынче никак не меньше, чем пять сотен, а то и поболе. Со счету давно
сбился, многое позабывать стал. Но сколь помню себя, таким был, как
сейчас. Разве что одежа попридержалась. Вот и Омсон такая - что хошь с ней
делай, время не берет.
- Она колдунья? Шаманка? - пытался угадать Николай.
- Шаманка, скажет тоже. Подымай, брат, выше! Она - владычица
Омиа-мони, только про это пускай себе мой дружечка разлюбезный дзё комо
сказывает. У него складнее выходит. Ежели бы там про банника, про
овинника, про дворового аль про русалок, девок зеленовласых, что по
чащобам у нас на Расеюшке турятся, на прохожего-проезжего морок наводят, -
про это дело я тебе такого набаю, что волоса дыбарем станут. А про таежное
пущай таежные жители и сказывают. Ты мне лучше про себя поведай. Какого
роду-племени? Как окрестили? Почто холостым живешь - я приметил... Чем на
хлеб зарабатываешь? Не по купецкому делу?
- Нет, не по купецкому, - от души развеселился Лебедев. - Я пишу...
- Писарем, стал-быть? - почему-то обрадовался домовой. - Грамоте,
счету обучен? Великое дело - наука! Вот кабы мне на роду не написано
домовым быть, я бы непременно обучение прошел и в грамотки всю мудрость
народную записывал. Таскался бы по селам-поселочкам: там сказку подслушаю,
там - песню, там - поговорочку. Поговорка, знаешь ли, цветочек, а
пословица - ягодка. Ох, брат ты мой, а крепко же иной русский мужик
молвит! В пословице ходячий ум народный. Пословицы не обойти - не
объехать. Живым словом победить можно. Одно слово, знаешь ли, меч
обоюдоострый заменить может. Да где бы нам найти такое словцо, чтобы
лиходея нашиго насквозь пронзить? Уж и дружок-приятель у тебя, батюшко
Мэрген! - попенял он. - Я спервоначалу думал, что на цвету он прибит,
глуповат, стал-быть, однако умнище есть, и страшный... А зверюгу белую,
что чадом чадит, он где раздобыл? Это ж чисто Змей Горыныч: огонь жрет,
жаром орет, а из ушей аж дым идет. Эх, а было времечко золотое: что
богатырь, что супротивник его садились на добрых коней - да по раздольицу,
чисту полюшку... А коняшки сытые, обихоженные! Мы, домовые, коней любим
пуще всего на свете! Хынь-хынь, - вдруг завел он жалобно, - мне бы хоть
махонькую, да пегонькую лошадушку! Разве же наше, домовушек, дело по
чащобе шастать, злодея гонять? Домовой - он исстари не злой, не погубит,
как русалка зеленовласая, не утопит, как дед водяной, узелком дорогу не
завяжет, как злодей леший. Ну, ущипнуть там, синяков насажать, бабе
простоволосой ночью косиц наплести - это наше дело. А тут...
Лебедев ласково слушал причитания домового. Так бы и погладил его по
сивенькой головушке!
- Вот видишь ли, батюшко Мэрген... - продолжал тот, но Лебедев решил
наконец прояснить дело:
- Ну какой я Мэрген? Меня зовут Николаем. А вас как?
- Власием отродясь прозывает домовушку народ. Волосом еще, Велесом.
Как хошь, так и зови. Дедкой зови, суседкой. А ты - Никола, стал-быть.
Славное имечко. Угодник тебе хороший достался. Добрый. Ты вон тоже добрый.
Да вот беда: слабосильная твоя доброта, нету в ней ярости праведной. Тебе