"Елена Арсеньевна Грушко. Зимний единорог (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

пестренькой дремой - кукушкиным цветом. Гервасий понимал, что и он сам
сейчас перегорит и разлетится пеплом по лесу, - он, случайность в мире
божественных закономерностей, но едва эта мысль коснулась ума, как перед
Гервасием возникло что-то... он не различал, но знал: это существо он уже
видел, видел тогда... прежде чем пропала тень!
И теперь, замерзая на обрыве, краем полумертвого уже слуха Гервасий
расслышал вдруг шорох осины, которой он изредка касался леденеющей спиной.
Этот шепот подхватила ближняя береза, испуганно всплескивая легкими
ветвями. Подняла панику липа. А когда весть достигла кедра, тот издал
мощный, тяжелый гул, который подхватила вся тайга.
Гервасий не сразу смог отличить шум деревьев от шума крыл, но вдруг
его закоченевшую шею обожгло свистом, а в плечи, в спину, в голову ударили
крепкие клювы.
Вороны! Филины! Вороны, филины налетели на него стаями, вырвали из
объятий стужи, погнали от обрыва, заставили бежать, шевелиться, снова жить
и отстали, не прежде чем пригнали к зимовью, распахнули взмахами крыльев
дверь, повергли Гервасия не жердяной пол, к огнедышащей, живой печке. А
его не покидало ощущение, будто не одни лишь птицы сопровождали его, но и
березы, пихты, кедры, осины неслись вскачь, развевая сухие кольца
лимонника и плети актинидии.
О, дерево - это не одно существо, нет! Это огромная семья, сплоченный
мир! Иначе как они все могли узнать о том, что замыслил Гервасий, как
передали тайге эту весть и собрались с силами отогнать преступника от
спасения?


Отдышавшись и дождавшись, когда утихли вдали крылья и отошли от окна
длинные ночные тени следящих за ним деревьев, он вышел из зимовья и стал
так в ночи. Созвездия слетелись со своих насиженных мест в одну стаю и
смотрели на него мириадами недоверчивых глаз. Звериное око Марса горело
нескрываемой злобой, а Сириус почему-то точил слезы...
Заключенная в оковы стужи, под стражею бессонных метелей, тайга была
недвижима, словно и не бесновалась только что в последних усилиях осени.
Гервасий давно понял, что его прежняя, городская и сельская, жизнь шла
лишь на берегах тайги, а ныне он стоял в самых пучинах ее. Он не замечал
тайги, как не замечал, что дышит, но теперь благодаря ей вновь
призадумался: да что же он сделал тогда, давно, давно?
Свеча ровно горела на морозе - ничто не тревожило ее огня. Она
уничтожает тьму, но после ее света снова сомкнется ночь. "Из света в
сумрак переход..." Забытые слова!
Гервасий слушал. Чьи-то голоса, чьи-то сущности оживали в нем и
нашептывали... Он слушал.
Что, если земная жизнь есть лишь мучительный путь от низшей - к более
высокой форме существования разума и чувства? Да, прежде всего чувства,
ощущения своей нерасторжимости с миром, родства с Космосом! И конец этого
пути, сам переход, отмечен страданием, смертью. А если видение в
самоцветном шаре было призраком того самого послежизненного будущего для
белого единорога? О, сколь же сладостно такое видение среди снегов и
льдов! Сказал же некто мудрый... память Гервасия медленно брела сквозь
десятилетия... что у каждого живого существа есть два-три образа, светлых