"Одетт Жуайе. Дневник Дельфины (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Днем инспекторша ходила в больницу и допрашивала там Бернадетту. Теперь
она хотела сопоставить наши ответы. Бернадетта сказала ей, что мы выловили
ключ в ведре с краской. "С белой", - уточнила моя подружка. Но инспекторше
казалось неестественным ни с того, ни с сего начинать искать ключ в ведре с
краской - хоть белой, хоть цвета детской неожиданности.
Узнав, что мы видели, как ключ упал в это ведро, и что собирались
выловить его оттуда, она не могла не признать: мы действительно хотели
открыть дверь... И открыли ее... Но вот как потом она оказалась запертой, -
этого инспекторша не понимала.
А для Дюдю все было очень просто: мы прошли на крышу через Ротонду и
вернулись тем же путем.
Но ведь осколки стекла внутри неопровержимо доказывали, что мы были
заперты на крыше, что любой ценой пытались оттуда выбраться. И именно из-за
этого произошел несчастный случай. А как она оказалась запертой, никто не
знал.
В общем, Дюмонтье передал меня надзирательнице, поручив проводить
обратно на репетицию.
Идя вдоль бесконечных коридоров, я попыталась что-нибудь разузнать. Эта
надзирательница довольно милая, я стала ее расспрашивать в надежде, что она
меня успокоит. Но она отвечала как-то странно: с одной стороны - вроде бы и
приветливо, но с другой - так, что это тревожило еще больше.
- Что они хотят со мной сделать? - спрашивала я.
- Не знаю... Но не сходи с ума, все в жизни как-то улаживается, так или
иначе... Я сама делала глупости, когда была маленькой, но, ты видишь, все у
меня в порядке.
Я внимательно посмотрела на нее.
- Это правда, что вы были балериной?
Она пожала плечами.
- Правда. Всегда надеешься, что из тебя получится звезда, а потом
становишься надзирательницей, или одевальщицей, или кассиршей... Тебе это не
по вкусу? Ну, некоторые снимаются в кино или выходят замуж...
Ее слова еще больше опечалили меня, потому что если я не смогу
танцевать, я и жить не буду!
На репетиции я снова встала на свое место, но совсем потеряла голову. Я
больше не могла двигаться. Ноги у меня стали ватные, и я расплакалась.
Мадемуазель Лоренц приподняла мне голову:
- Знаешь, плохо быть плаксой... Если ты настоящая балерина, ничто не
может помешать тебе танцевать!
Но я плакала все сильнее и сильнее. Месье Барлоф остановил репетицию.
Он попросил всех выйти и стал меня ругать: из-за меня он потерял массу
времени. Я поклялась ему наверстать все завтра.
Когда я поднялась в гримерку вместе с Жюли, все девочки уже
переоделись. Мишель командовала ими, а они писали письмо Бернадетте в
больницу. Все, кто был тогда на крыше, подписали его, и мне тоже нужно было
подписать.

"Дорогая Бернадетта!
Мадемуазель Обер сказала нам, что твоя операция прошла хорошо. Тем
лучше. Если ты уже можешь говорить, - молчи! Ни в коем случае не надо никому
рассказывать, что мы были с вами на крыше. Дельфина - молодец, никому ничего