"Одетт Жуайе. Дневник Дельфины (Повесть) " - читать интересную книгу автора

не сказала. Ты же понимаешь, это очень важно для нас всех, ну, и мы на тебя
рассчитываем. Лечись как следует. Целуем".

Я поставила свою подпись. Я чувствовала себя заброшенной, покинутой
всеми. Мне было тяжело, даже не просто тяжело, я боялась. У Бернадетты
сломана нога. Наверное, ей больно и, может быть, она никогда не сможет
больше танцевать. А я чувствовала, что меня накажут, как будто я и так уже
не была наказана.
Жюли переодевалась в своем уголке. Никто с ней не разговаривал. А потом
она подошла и спросила, почему я плакала на сцене. И когда я не ответила,
сказала:
- Наверное, потому, что я танцую твою партию?
- Да.
Мне не хотелось говорить с ней. Она - еще больше, чем всегда, -
напустила на себя ироничный и снисходительный вид, который действовал на
нервы. Мне показалось странным, что она вдруг так заинтересовалась моими
несчастьями. А она еще, к тому же, стала выпытывать, допрашивали ли меня, да
что я говорила...
- Все время одно и то же.
- Будет гадостью с твоей стороны выдать остальных!
Да, ей-то повезло, ей не в чем себя упрекнуть, этой Жюли! Мне не
хотелось в этом признаваться даже самой себе, но я ужасно боялась наказания.
- Месье Барлоф утешит тебя...
Я подняла голову, чтобы лучше ее видеть. Я просто не узнавала Жюли, она
напоминала мне змею.
Во дворе я снова встретилась с Сюзон, Верой, Кики и Рейнетт, и они мне
показали: происходит то, чего я больше всего опасалась, - месье Обри
беседует с мадемуазель Обер. Фредерик казался страшно удивленным. Так оно и
было, ведь наша учительница наверняка ему все сказала. Теперь он знает, что
и я была с Бернадеттой на крыше, а самое худшее - он знает, что я наврала
ему.
Фредерик попрощался с мадемуазель Обер и быстро пошел в нашу сторону.
Мои подружки, заметив это, поспешили отойти, потому что вид у него был очень
недовольный. Он взял меня за руку и потянул за собой.
Вера и Сюзон издалека делали мне ободряющие знаки. Я доплелась за
Фредериком до его машины. Он открыл дверцу и жестом судьи, наказывающего
преступника, указал мне на сиденье. Я безропотно села в машину, сжавшись в
комочек и ожидая упреков.
- Я знаю все! С чем тебя и поздравляю! А я-то думал, ты мне
доверяешь!.. Но все не так, ты солгала, провела меня, как последнего дурака!
- Это из-за мамы...
- Вот еще! У тебя же хватило смелости делать глупости, почему же не
хватило, чтобы сказать правду?
- Просто смешно! Ну при чем тут это?
Делать-то глупости, может быть, очень приятно, а вот признаваться...
Мы ехали по Парижу, Фредерик молчал. Я рискнула спросить его, что он
собирается сказать маме.
- Что ты лгунья... Что ты сильно провинилась... Что ты не заслуживаешь
того, чтобы она тебя любила так, как любит!
Тут он на минутку остановился. Я вся дрожала. А он продолжил: