"Вячеслав Жуков (Джеймс Гудвин). Сердце дурака" - читать интересную книгу автора

капитан Немо, - и ухмыляется еще гаже.

-За ваше здоровье, капитан, - говорю я, не моргнув глазом.

- Взаимно, - отвечает он, помешивая ложечкой в бокале. Хорошо, хоть не
пальцем. Я делаю вид, что все в порядке вещей, и храбро цежу свою долю. Меня
так и тянет спросить, что означают слова на его рубашке, но я терплю: в
выдержке - сила. Одно я знаю наверняка: мышление у него явно парадоксальное.
Оставив ложечку в бокале, он рассматривает вино на свет. Может быть, после
этого он попробует его на вкус, или предварительно нужно вино еще пощупать. Я
безразлично гляжу по сторонам и не тороплю события; слушая, узнаешь гораздо
больше для себя, чем выбалтывая то, что самому может пригодиться. Правда,
слушать пока было нечего. И не успел я открыть рот, чтобы продолжить эту
увлекательную беседу, как к нашему столику причалил бармен с запиской в руках
и, хмуро щурясь, сунул ее капитану. Тот, не торопясь, прочел записку, положил
сигару на стол, сказал: "Спасибо за угощение", - и пошел к выходу. К выпивке
он так и не притронулся. Что ж, оставим бутылку заведению. Не думаю, что это
увеличит их доходы, но одному мне пить еще не приходилось, и сегодня, видно,
мне не узнать, что означают слова: "Сцепи-ка...", ну и т. д.

"

Любопытство не порок, а такое хобби", - напеваю я под звон бьющейся
витрины. Осколки летят на посетителей, сверкают новогодними звездами и
проливным дождем падают на пол вместе с моим собутыльником. Он сжимается в
комок, тут же ежом разворачивается и вскакивает на ноги, опрокидывая мой
любимый столик. Хорошо, что я там не сижу. На лбу у него - рваная рана, кусок
кожи навис над глазами, фонтаном хлещет кровь. К нему подбираются пятеро дюжих
парней с колющими и режущими предметами, видно, собираясь улучшить местное
меню. Они не спешат, кто-то даже мягко упрекает капитана: "Ну, что доигрался,
старый дуралей". И это их погубило. "Я всегда заступаюсь за своих друзей, с
которыми болтаю и пью, даже если они не правы в чем-то и не нравятся другим, в
том числе таким симпатичным парням", - думаю я, превращаясь в шар из
мелькающих сплошной завесой ног и рук. Этот прием у меня всегда проходит на
"бис" и отрезвляюще действует на всех: повторения обычно не требуют. Я
врубаюсь с правого фланга неприятеля, поднимаю на воздух двоих: мелькают под
потолком чьи-то вставные челюсти - опытные ребята, лишний груз - долой, и
где-то у меня за спиной, около стойки, приземляется все остальное. Я
останавливаюсь и предлагаю перемирие: "Вон отсюда!". Но мое предложение
отвергнуто, мальчуган справа вытаскивает огромный десятизарядный кольт - 44-й
калибр, хром, мраморная кость, надпись на стволе "Смерть дуракам". И мне этот
лозунг по душе. Из разбитой витрины в зал прибыло подкрепление кольту в
количестве восьми человек. В столовке давно никого нет, кроме меня, моего
дружка и желающих подохнуть почему-то именно сегодня. Я улыбаюсь, говорю: "Ну,
это другое дело", - и поднимаю руки. Пространство исчезло, серые,
неповоротливые тени выстроились в одну линию, и уже в воздухе я раскрываю
"веер юлы" от середины к вновь прибывшим смертникам. Тени ломаются, опадают,
кольт по диагонали медленно летит рядом со мной; я оставляю его в стороне и
возвращаюсь к исходной позиции. Стены и пол забрызганы кровью: инцидент
исчерпан. Сзади ко мне подходит капитан, лицо у него в крови, одной рукой он