"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

люди всегда будут для западных руководителями и "старшими братьями"; но
Запад, не претендуя обращаться с ними на равных, не в меньшей степени будет
заслуживать, чтобы его рассматривали как самостоятельную силу с того самого
времени, как он будет владеть такой организацией; глубокое отвращение
восточных людей ко всему, что напоминает прозелитизм, будет достаточной
гарантией независимости Запада. Восточные люди отнюдь не стремятся
ассимилировать Запад, они предпочтут способствовать западному развитию в
согласии с принципами, как только они увидят хоть малую возможность этого;
для тех, кто входит в элиту, эта возможность состоит в том, что им надлежит
показать, доказывая это собственным примером, что интеллектуальное падение
не является непоправимым. Речь идет, следовательно, не о навязывании Западу
восточной традиции, формы которой не соответствуют ее складу ума, но о
восстановлении западной традиции с помощью Востока; сначала непрямой
помощью, а затем и прямой, или, если угодно, в первый период - вдохновение,
а во второй - действенная поддержка. То, что невозможно для большинства
западных людей, должно быть возможным для элиты: для того, чтобы она могла
реализовать необходимое приспособление, ей надо, постичь и воспринять
традиционные формы, существующие в других местах; надо также пойти дальше,
по ту сторону всех форм, каковы бы они ни были, чтобы постичь то, что
составляет сущность любой традиции. Тем самым, когда Запад снова будет
владеть правильной и традиционной цивилизацией, роль элиты еще сохранится:
тогда она будет тем, посредством чего западная цивилизация будет постоянно
сотрудничать с другими цивилизациями, так как такая связь может установиться
и поддерживаться только посредством того, что в каждой из них есть самого
высокого; чтобы не быть просто случайной, она предполагает присутствие
людей, свободных (в том, что их касается) от всякой частной формы, полностью
осознающих то, что стоит за всеми формами, которые, находясь области
наиболее трансцендентных принципов, могли бы участвовать во всех традициях
без различия. Иными словами, надо, чтобы Запад, в конце концов, достиг
своего представительства в том, что символически обозначается как "центр
мира" или другими подобными выражениями (это не должно пониматься буквально
как указание на определенное место, каково бы оно ни было); но здесь уже
речь идет о вещах слишком отдаленных, слишком недоступных сейчас и еще
долгое время, чтобы стоило на этом останавливаться дольше.
Поскольку, чтобы пробудить западную интеллектуальность, надо начинать с
изучения доктрин Востока (мы говорим об истинном и глубоком изучении, со
всем тем, что оно в себе заключает относительно личностного развития тех,
кто ему себя посвящает, а не о том внешнем и поверхностном изучении на манер
ориенталистов), то мы теперь должны указать на мотивы, по которым вообще
следует предпочтительно обращаться к этим учениям, нежели к другим.
Действительно, можно было бы спросить, почему мы принимаем за главную точку
опоры скорее Индию, чем Китай, или почему мы не рассматриваем возможность,
как более предпочтительную для нас, опираться на то, что ближе всего к
Западу, т.е. на эзотерическую сторону мусульманского учения. Мы ограничимся
рассмотрением этих трех больших подразделений Востока; все остальное
является или менее важным, или, как тибетские доктрины, настолько плохо
известными европейцам, что было бы очень трудно о них говорить
вразумительным образом, пока они поймут вещи, даже менее чуждые их обычной
манере мыслить. Что касается Китая, то имеются сходные причины, по которым
ему не отводится первое место; формы выражения этих доктрин, поистине далеки