"Тонино Гуэрра. Параллельный человек" - читать интересную книгу автора

на мгновение она позади, а вот опять - в изгибе спирали, передо мной. Я
ползу не по прихоти мозга, не за литерой, знаком, метиной в лабиринте. А
повинуясь желанию тела. И не жалею, что так случилось: давно уже не было
близости с женщиной.
Голос той, что была в лабиринте, поразил неожиданно, из-за спины: в
этот момент я чувствовал себя не преследователем. Замер. Жду ее в
параллельной спирали. Глаза яркие, волевое, красивое лицо. Дрогнул голос -
торопливо, стесняясь, повторила вопрос:
- Вы его видели?
- Кого?
- Котеночка рыжего.
- Мало ли рыжих котят. Да вы про какого?
- Про здешнего. Тут живет. Он бродячий.
- Нет, не видел.
- Может, видели девочку?
- Какую?
- Ту, что ищет котенка.
- Нет, и ее не видал.
- А вы местный?
- Да, здесь родился, теперь живу в городе.
- Разве не слышали ничего про девочку-подростка? Совсем пропащая. Глаза
у нее еще такие - черные.
- Как пропащая?
- Да совсем. Хоть не скажешь по виду. Походка у нее, голос - особенно,
когда просит.
- Что просит?
- Такое, что и не выговорить. Правда, по-своему, как-то по-детски, что
ли. Вот ей и не отказывают.
- Да в чем не отказывают?
- А вы разве ее не встречали?
- Нет, не встречал, - говорю.
Женщина снова ползет на коленях по синусоиде лабиринта. Я за ней. Жара
не спадает, солнце по-прежнему висит над узорчатым полом; пытаюсь
отвлечься от мыслей - считаю, сколько здесь каменных плит. Вспоминаю
историю здешней обители, перед глазами святые отцы, построившие монастырь,
восемь монахов под началом брата Муравья. Истязали они плоть. Между собой
никаких разговоров, зря языком не болтали. Глаза постоянно опущены долу,
видели только ноги, сандалии, камни, пыль на улицах, грязь и снег; изредка
попадалось какое-нибудь существо, чаще всего распростертое на каменных
плитах тело грешника на покаянии; сон их был краток, на жесткой постели. В
общем, тело держали в узде. Многих жертв от него требовали. О естестве
своем думали столь же, сколь о веревочке, подпоясывающей рясу. Размышлял я
о святых отцах, о монастыре их, о брате по прозвищу Муравей, потому что
любимым занятием его было кормить муравьев, так что к старости он не мог
спины разогнуть, и все спрашивал себя: а не бунтуют ли тело мое и руки
оттого, что замучили их тогда покаяниями, что попирали плоть религиозным
насилием? Не потому ли она теперь всем заправляет? Тело мстит. Впрочем, я
пытался угнаться за женщиной, и она, может быть, неосознанно, меня
настигала.