"Владимир Гуфельд. Любовь от нечего делать" - читать интересную книгу автора

пальцы и представляя себе, как она наконец-то скажет ему самые желанные и
самые заветные слова. он мог одновременно считать, чертыхая математику, и
вытаскивать проклятье своего сердца из пасти аллигатора, оставлять на
бумаге обезьяний питомник, именуемый его почерком, и крошить рёбра
бандитам, отложить в сторону измотавшуюся ручку и доломать пирату
последний шейный позвонок.
Он до того втянулся в придумывание, что и жил, в основном, только в своих
мечтах. А что было делать, он хотел слышать заветные слова.
Вот, сбив оградительный столбик, рухнул в реку переполненный автобус, в
нём были и они двое, случайно. И он её спас. Ему стало жалко пассажиров.
Нет, в автобусе было только трое: они и водитель; водитель успел
выпрыгнуть, а... Ну нет, так неинтересно. Автобус был переполнен. Началась
паника, но он не спасовал, организовал спасение: те, кто умел плавать,
ждали его на поверхности, а он нырял и доставал пассажиров из злополучной
для них (но не для него) машины. А ту, чьё даже имя колотило в его сердце,
как в набат, он никак не мог найти.
Вот она: её завалило чемоданами, и он из последних сил разобрал это
надгробие и в последнюю минуту... Стоп, но она ведь будет мучаться, пока
лежит в этом склепе - в воде ведь. Вот, когда они летели вниз, она
потеряла от испуга сознание. А фигушки? Кому нужна жена-трусиха? Нет, она
ударилась и... "Ударилась" - жалко ведь. Но над этим следует подумать.
Да-да, следует.
А в данный момент он не занимался ни писаниной, ни считаниной, ни
читаниной. Он разглядывал экскорт из прохожих, собак, деревьев и прочей
всячины, смешно искривляемой окном его троллейбуса.
"Интересно, - подумал он, с сожалением провожая взглядом прохожего, голова
которого наконец-то приняла округлую форму. - Вот еду я с ней в
троллейбусе. Она меня не видит, но стоит прямо передо мной. Она
поворачивается ко мне лицом, но всё ещё не замечает меня. И тут тролль
дёргается, и милая старушка инерция толкает её ко мнеЁ а тролль резко
поворачивает и она сейчас, не удержавшись, грохнется. Я быстро обнимаю её
за талию, прижимаю к себе и, еле-еле устояв, спасаю от падения. Троллейбус
притормаживает, и я отпускаю её. Она очень смущена, смотрит в пол:
- Извините, пожалуйста.
- Ничего, я в накладе не остался.
Она поднимает голову:
- Ты?
- Привет.
- Здравствуй.
- И кто бы мог подумать, что ты окажешься в моих объятиях?..
Тролль опять дёргается, и мне опять пришлось обнять её:
- Слушай, может, ты в них и останешься?
Она слегка отталкивает меня, и я её отпускаю.
Троллейбус снова делает рывок, и она...
- Ну что, я не прав?
И вдруг:
- прав, - и она нежно прижимается ко мне. - Прав, прав, милый, прав...
Я потихоньку целую её волосы..."
Уже давно она сказала ему заветные слова, уже давно в их паспортах стоит
штамп о браке. Но он продолжал мечтать.