"Владимир Гуфельд. Любовь от нечего делать" - читать интересную книгу автора

О чём? О том, как она не сказала ему проклятой фразы.

Любовь и краски
или
СРЕДСТВО ОТ МАЛЯРИИ


Он заболел малярией. Нет, комар здесь был ни при чём, скорее его укусила
какая-то муха. Каждый день он покупал краски и остервенело размалёвывал
внутренности своей квартиры. Маляр он был не из худших и поэтому портил
свои стены с полным знанием дела. Из-за дверей, после сокрушительных боёв
на фронте работ, весело вырывался в отставку полный винегрет специфических
запахов (букетом это никак не назовёшь) и долгое время морщил нос
многочисленным соседям, искренне радуясь своей плоской шутке.
Таковы были броские симптомы его болезни. Менее броские тоже бросались в
глаза; вернее, их бросали в глаза идиотские разговоры неких кумушек, удел
которых (из-за скудности то ли ума, то ли души) - только пошлое
подглядывание и многозначительные улыбочки.
Дело в том, что пресловутая муха сидела на конце стрелы Амура, глупые
шутки которого постоянно принимают за оглупение влюблённых. Да, всё
началось с того, что рыцарь кисти, зайдя за чем-то в хозмагазин,
остановился как вкопанный перед прилавком с красками, вернее, перед
продавщицей, восхитительной, как муза. Но в отличии от остальных муз, эту
приходилось посещать самому.
Он посетил магазин чёрт знает сколько раз. Зачем ему столько краски?
- Как это, зачем? - удивлялся он. - Квартира моя, и мне в ней жить. И жить
не один год. Я хочу найти идеальное сочетание цветов и оттенков. Но, увы,
это очень трудно, очень. Да-да, идеальное сочетание...
Он говорил это с таким заумным видом, что она, с немым восхищением, не
отрываясь смотрела на него (не отрываясь от работы).
Он разглагольствовал до тех пор, пока не купил краски на отделку всей
квартиры. О-о, это был каторжный труд! Каторжный! Иначе и не назовёшь
выполненную за день работу, которую иные растягивают на полгода. Ведь
завтра он снова пойдёт в магазин. А что поделаешь, сердце его оставалось
там - у прилавка с красками, чуть правее бутылок с ацетоном.
Слой за слоем ложился на стены, и метры его площади становились всё меньше
и меньше, медленно, но верно.
И когда двадцать квадратных метров всей квартиры сократились до
семнадцати, его болезнь перешла в кризисное состояние:
Она, смущённо улыбнувшись, мило обратилась к нему с прелестной просьбой:
- Вы, я вижу, мастер. Имеете опыт. Не могли бы вы покрасить коридор у меня
дома? А то маляров вызывать - мороки не оберёшься. Я заплачу...
- Да что вы, что вы...
Дальше последовал длиннейший диалог из "спасибо", "пожалуйста", "какой
цвет", "для вас всё, что угодно" и прочей дребедени.
Он нёсся на самом скоростном и, в то же время, медленном такси с чудным
номером: "13-13 Лю-Бо-Вь". А она шла с работы, помахивая сумочкой, в
которой лежало его сердце, потому что теперь оно, как верный пёс, уляжется
на пороге её дома и будет терпеливо ждать своего хозяина.
Долгожданный день настал. Всё то же такси с чудным номером перенесло его и