"Виктор Гюго. Бюг-Жаргаль" - читать интересную книгу автора

он выбежал из леса и бросился мне на помощь.
- С какой стороны он прибежал? - спросил я ее.
- Со стороны, противоположной той, откуда минутой раньше слышался голос
и куда ты бросился на поиски.
Этот рассказ заставил меня отказаться от невольно сделанного мной
сближения между испанскими словами, сказанными мне этим негром, и песней,
спетой на том же языке моим неизвестным соперником. Однако я заметил и
другие совпадения. Этот негр могучего телосложения и исключительной силы
вполне мог быть тем опасным противником, с которым я боролся прошлой ночью.
И то обстоятельство, что он был полуобнажен, могло также служить веской
уликой. Лесной певец сказал: "Я черный". Еще одно совпадение. Правда, он
заявил, что он король, а этот был только рабом, но я с удивлением вспоминал
его суровое чело, полное величия, несмотря на характерные черты африканской
расы, блеск его глаз, белизну зубов, сверкавших на черном лице, высоту его
лба, удивительную для негра, высокомерные складки у рта, придававшие его
полным губам и ноздрям выражение необычайной гордости и силы, благородство
движений, красоту его тела, которое, при всей худобе и изнуренности,
вызванных тяжелым трудом, сохранило, если можно так сказать, геркулесовские
формы; я представил себе весь величественный образ этого раба и должен был
признаться, что у него осанка, достойная короля. Тогда, сопоставив множество
других подробностей, я, пылая гневом, остановил свои подозрения на этом
дерзком негре; я решил тотчас же разыскать его и наказать... Но тут на меня
снова нахлынули все мои сомнения. На чем в конце концов были основаны мои
догадки? Большая часть острова Сан-Доминго находилась под властью Испании,
поэтому многие негры, издавна принадлежавшие местным плантаторам, либо
родившиеся в этих краях, примешивали испанские фразы к своему наречию. И
разве несколько слов, сказанные мне по-испански этим рабом, были достаточным
основанием, чтобы считать его автором песни на этом языке, свидетельствующей
о таком уровне духовного развития, который, по моему мнению, был недоступен
для негра? Что касается брошенного им мне странного упрека в убийстве
крокодила, то он указывал лишь на отвращение невольника к жизни, что легко
объяснялось его положением, и не было никакой нужды прибегать к гипотезе о
невозможной любви раба к дочери господина. Его присутствие в лесу возле
беседки могло быть чистой случайностью; сила и рост его не могли служить
доказательством тождества с моим ночным противником. Мог ли я, опираясь на
такие шаткие доводы, бросить перед дядей ужасное обвинение несчастному рабу,
с таким мужеством спасшему Мари, и обречь его на жестокую месть надменного
хозяина?
Все эти мысли восставали против моего гнева, и Мари окончательно
рассеяла его, сказав своим кротким голосом:
- Милый Леопольд, мы должны быть очень благодарны этому храброму негру:
если бы не он, я бы погибла! Ты пришел бы слишком поздно.
Эти несколько слов имели для меня решающее значение. Они не изменили
моего намерения разыскать невольника, избавившего Мари от смерти, но
изменили цель моих розысков. Прежде я хотел найти его, чтобы наказать;
теперь - чтобы наградить.
Узнав от меня, что он обязан жизнью дочери одному из своих рабов, дядя
обещал дать ему свободу, если я сумею отыскать его в толпе этих отверженных.

X