"Виктор Гюго. Бюг-Жаргаль" - читать интересную книгу автора

удалось ускользнуть от Биасу, быть может, Бюг-Жаргаль дал бы мне умереть без
мучений, смертью солдата. Я попросил этого негра с Красной Горы отвести меня
к его вождю Бюг-Жаргалю. Он вздрогнул. "Бюг-Жаргаль! - воскликнул он, с
отчаянием ударив себя по лбу; но это отчаяние быстро сменилось бешенством, и
он закричал, грозя мне кулаком: - Биасу! Биасу!" Назвав это страшное имя, он
ушел.
Ярость и горе негра напомнили мне ту сцену во время битвы, из которой
мы заключили, что вождь банды с Красной Горы взят в плен или убит. Теперь я
в этом больше не сомневался и приготовился к мести Биасу, которою, видимо,
угрожал мне негр.

XXVI

Долина все еще была окутана мраком, а количество негров и число огней
непрерывно возрастало. Недалеко от меня группа негритянок разожгла большой
костер. По множеству браслетов из синих, красных и фиолетовых стеклянных
бус, блестевших на их руках и ногах, по тяжелым кольцам, вдетым в уши, по
перстням, украшавшим все пальцы на руках и на ногах, по амулетам, висевшим у
них на груди, по особым "магическим" ожерельям на шее, по передникам из
пестрых перьев - единственной одежде, прикрывавшей их наготу, а больше всего
по их ритмическим выкрикам и свирепым, блуждающим взглядам я понял, что это
"гриотки". Вам, вероятно, неизвестно, что среди черных племен, населяющих
разные области Африки, встречаются негры, обладающие каким-то особым грубым
поэтическим талантом и даром импровизации, напоминающим безумие. Эти негры,
кочуя с места на место по своей дикой стране, являются тем, чем были в
древности рапсоды, а в средние века - менестрели в Англии, миннезингеры в
Германии и труверы во Франции. Их называют "гриотами". Их жены - гриотки,
одержимые тем же духом безумия, сопровождают дикие песни своих мужей
разнузданными плясками, которые кажутся уродливой пародией на танцы
индостанских баядерок и египетских алмей. Несколько таких женщин уселись
неподалеку от меня, поджав под себя ноги по африканскому обычаю, вокруг
большой кучи хвороста, горевшей ярким пламенем и бросавшей красные отблески
на их отвратительные лица.
Как только круг сомкнулся, они взялись за руки, и самая старая из них,
с пером цапли в волосах, принялась выкрикивать "Уанга!" Я понял, что они
собираются совершить один из своих колдовских обрядов, известный под этим
названием. Все повторили за ней: "Уанга!" После сосредоточенного молчания
старуха вырвала у себя клок седых волос, бросила его в огонь и произнесла
слова заклинания: "Male о guiab!", что на наречии негров и креолов значит:
"Я иду к черту". Все гриотки, подражая движениям старухи, бросили в огонь по
пряди своих волос, повторив торжественно: "Male о guiab!"
Это нелепое восклицание и сопровождавшие его уморительные гримасы
невольно вызвали у меня тот неудержимый судорожный припадок, который иногда
овладевает против воли человеком самым серьезным и даже погруженным в
глубокую печаль и который называют бешеным хохотом. Я тщетно пытался
сдержать его, но он прорвался. Этот хохот, вырвавшийся из моей стесненной
груди, повлек за собой мрачную сцену, ужасную и фантастическую.
Все негритянки, потревоженные в своем священнодействии, сразу вскочили
на ноги, словно их внезапно разбудили от сна. До тех пор они не замечали
меня. Они бросились ко мне толпой, с воплями: "Blanco! Blanco!" {Белый!