"Виктор Гюго. Бюг-Жаргаль" - читать интересную книгу автора

Белый! (исп.)} Никогда я не видел сборища таких отвратительных в своем
разнообразии лиц, как эти разъяренные черные маски с белыми зубами и
блестящими белками, на которых набухли кровавые жилы.
Они хотели растерзать меня. Старуха с пером в волосах подала знак и
несколько раз прокричала: "Zote corde! Zote corde!" {Приготовьтесь!
Приготовьтесь! (Прим. авт.)} Тогда эти одержимые вдруг остановились, затем,
к моему немалому удивлению, все разом отвязали свои передники из перьев,
побросали их на траву и пустились вокруг меня в непристойную пляску, которую
негры называют "чика".
Эта пляска, которая своими смешными движениями и быстрым темпом обычно
выражает лишь веселье и удовольствие, теперь по многим причинам приняла
зловещий характер. Злобные взгляды, которые гриотки бросали на меня во время
своих игривых прыжков, мрачный оттенок, который они придавали веселой
мелодии танца, долгие, пронзительные стоны, которые почтенная
председательница этого черного синедриона время от времени извлекала из
своего "балафо" (инструмента, напоминающего шпинет, рокочущий, как органчик,
и состоящий из двух десятков деревянных трубочек разной длины и толщины), а
больше всего омерзительный смех, с которым эти голые ведьмы, прерывая свой
танец, по очереди подбегали ко мне так близко, что почти касались лицом
моего лица, - все это ясно предвещало мне, какому ужасному наказанию должен
подвергнуться белый, осквернивший их обряд "Уанга". Я помнил обычай дикарей
плясать вокруг пленника перед тем, как прикончить его, и терпеливо
дожидался, когда женщины исполнят свой балет в драме, развязку которой я
должен буду обагрить своей кровью. Однако я не мог не содрогнуться, когда
увидел, что, по особому звуку балафо, каждая женщина положила в пылавший
костер клинок сабли или топор, длинную парусную иглу, клещи или пилу.
Пляска подходила к концу; орудия пытки раскалились докрасна. По знаку
старухи женщины направились к костру длинной вереницей и одна за другой
стали вынимать из огня какое-нибудь ужасное орудие. Те, кому не хватило
раскаленного железа, вытаскивали горящие головни.
Тут только я понял, какая пытка ждет меня, понял, что каждая из этих
танцовщиц будет моим палачом. По новому знаку своей предводительницы
женщины, жалобно завывая, пустились в последний хоровод. Я закрыл глаза,
чтобы не видеть этих скачущих дьяволиц, которые, задыхаясь от бешенства и
усталости, равномерно взмахивали над головой своими раскаленными орудиями и,
с резким стуком ударяя их друг о друга, рассыпали кругом мириады искр. Весь
напрягшись, я ждал, что вот-вот раскаленное железо вопьется в мое тело,
сжигая мои кости, разрывая мои жилы, что я почувствую жгучие укусы всех этих
пил и клещей, и дрожь пробежала по мне с головы до ног... То была ужасная
минута.
К счастью, она длилась недолго. Танец гриоток уже кончался, когда я
услышал вдали голос негра, взявшего меня в плен. Он бежал к нам, крича: "Que
haceis mugeres de demonio? que haceis alli? Dexais mi prisoniero!". {Что вы
делаете, проклятые ведьмы! Что вы там делаете? Оставьте моего пленника!
(исп. - Прим. авт.)} Я открыл глаза. Уже совсем рассвело. Негр подбежал к
костру с угрожающими жестами. Гриотки остановились; но, казалось, они не
столько испугались его угроз, сколько смутились, увидев позади него
странного человечка.
Он был очень толст и очень мал ростом, почти карлик, лицо его было
закрыто белым покрывалом с тремя дырками - для глаз и для рта, вроде тех,