"Виктор Гюго. Король забавляется" - читать интересную книгу автора

Сальтабадиль произнес:

Есть у меня сестра, прелестное созданье,
Притом же умница, искусная в гаданье, -
Лишь стоит молодцу к нам вечерком зайти...

Был изменен целый ряд других строк, но не стоит на этом
останавливаться. (Прим. автора.)]

Автор согласен признать судьями суровой чистоты его речи
тех самых лиц, которых возмущают отец Офелии и кормилица
Джульетты, Бомарше и Реньяр, Урок женам и Амфитрион, Данден и
Сганарель, особенно же главная сцена Тартюфа - того Тартюфа,
который в свое время также подвергся обвинению в
безнравственности! Но там, где было необходимо быть
откровенным, автор счел себя обязанным сделать это на свой
страх и риск, всегда, однако, оставаясь серьезным и соблюдая
чувство меры. Он хочет, чтобы искусство было целомудренно, а
не чопорно.
Так вот она, эта пьеса, против которой министерство
старается вызвать столько предубеждений! Вот она, эта
безнравственность, эта непристойность, обнаженная до конца.
Какая глупость! У власти были свои тайные причины, - мы их
сейчас укажем, - чтобы возбудить против пьесы Король
забавляется как можно больше предрассудков. Ей очень хотелось,
чтобы публика задушила в конце концов эту пьесу за мнимую
вину, не выслушав ее оправданий, как Отелло душит Дездемону.
Honest Iago! {Честный Яго (англ.).}
Но поскольку оказалось, что Отелло не задушил Дездемону,
Яго снял маску и сам принялся за дело. На следующий день после
спектакля пьеса была запрещена приказом.
Если бы мы согласились хотя бы на минуту поверить в эту
нелепейшую выдумку, будто в данном случае наших повелителей
волнует забота об общественной нравственности и что,
возмущенные распущенностью, в которую впали за последние два
года некоторые театры, они решили, потеряв терпение, показать
наконец, вопреки всем правам и законам, пример строгости на
каком-нибудь произведении и писателе, мы должны были бы
признать выбор произведения весьма странным, но не менее
странным и выбор писателя. В самом деле, что это за человек,
на которого обрушились наши близорукие власти? Это писатель
такого свойства, что если и дозволительно сомневаться в его
таланте, то уж нравственный его облик ни у кого не вызывает
сомнений. Это человек порядочный, нравственность которого
испытана, засвидетельствована и всем известна, - случай в наше
время редкий и заслуживающий уважения. Это поэт, который
раньше, чем кто-либо, возмутился бы распущенностью театров и
восстал бы против нее; поэт, который полтора года тому назад,
когда разнесся слух, что театральная инквизиция будет
незаконно восстановлена, вместе с несколькими драматургами,