"Виктор Гюго. Марьон Делорм" - читать интересную книгу автора

большое удовлетворение. Театр Французской Комедии вспомнил о Марьон Делорм.
Несколько влиятельных членов труппы посетили автора; они настойчиво
уговаривали его, чтобы он позволил им поставить это произведение,
освобожденное, подобно другим, от запрета. В то время повсюду проклинали
Карла X, и запрещенный им четвертый акт пьесы имел бы, по их мнению, у
зрителей политический успех. Автор должен откровенно сказать здесь, как он и
тогда говорил в дружеском кругу лицам, обратившимся к нему с этой просьбой,
и, в частности, большой актрисе, так блестяще исполнявшей роль доньи Соль:
именно это соображение - вероятность успеха политического характера -
побудило его еще некоторое время не выпускать своего произведения в свет. Он
почувствовал, что находится в особом положении.
Правда, он в продолжение многих лет принадлежит к числу если не самых
знаменитых, то по крайней мере самых деятельных сторонников оппозиции;
правда, с тех пор как он достиг зрелого возраста, он глубоко предан всем
идеям прогресса, усовершенствования и свободы; правда он, быть может,
кое-чем засвидетельствовал свою преданность им, в частности - ровно год тому
назад, по поводу этой самой Марьон Делорм; но он вспомнил, что, когда
политические страсти привели его шестнадцатилетним юношей в литературный
мир, его первые воззрения, то есть первые иллюзии, были роялистскими и
вандейскими; он вспомнил, что написал Оду на коронование, - правда, в эпоху,
когда Карл X, будучи популярным королем, говорил, вызывая этим общее
ликование: "Конец цензуре! Конец алебардам!" Автору не хотелось, чтобы
когда-нибудь ему могли поставить в упрек это прошлое - прошлое, исполненное,
конечно, ошибок, но вместе с тем и убежденности, добросовестности и
бескорыстия, какими будет исполнена, как он надеется, вся его жизнь. Он
понял, что ему запрещен дозволенный всякому другому политический успех в
связи с падением Карла X; что ему не подобает быть одной из отдушин, через
которые вырывался бы наружу общественный гнев; что при виде этой пьянящей
июльской революции его голос мог слиться с голосами лишь тех, кто
рукоплескал народу, но не тех, кто проклинал короля. Автор поступил, как
велел ему долг. Он сделал то, что сделал бы на его месте всякий благородный
человек: он не дал согласия на постановку своей пьесы. Вообще говоря,
скандальный успех, достигаемый с помощью политических намеков, мало
улыбается автору, - об этом он заявляет прямо. Подобный успех немногого
стоит и бывает непрочен. Автор хотел с добросовестностью художника
изобразить Людовика XIII, а не того или иного из его потомков. К тому же
именно теперь, когда нет больше цензуры, авторы должны сами быть своими
цензорами, честными, строгими и внимательными. Тогда они будут высоко
держать знамя искусства. Если обладаешь полной свободой, надо соблюдать во
всем меру.
Сейчас, когда триста шестьдесят пять дней, то есть, по нынешним
временам, триста шестьдесят пять событий, отделяют нас от низвергнутого
короля; когда поток народного возмущения перестал обрушиваться на последние
шаткие годы Реставрации, подобно морю, которое отступило от пустынного
берега; когда Карл X забыт основательнее, чем Людовик XIII, - автор дал свою
пьесу публике, и публика приняла ее совершенно так же, как автор дал ее:
чистосердечно, без задних мыслей, как явление искусства, хорошее или плохое,
но и только.
Автор поздравляет с этим себя и публику. Это уже кое-что, это - много,
это, в настоящий момент увлечения политикой, для людей искусства - все, если