"Роман Гуль. Тухачевский " - читать интересную книгу автора

Тяжелая распутица топила людей, коней, двуколки, орудия, обозы. По
наскоро наведенным понтонным мостам семеновцы переправились через Вислу.
Издалека глухо вздыхала немецкая артиллерия. В районе крепостной обороны, в
разоренном местечке Гневушев по колено в жидкой грязи Веселаго и Тухачевский
остановили роту. Поливаемых дождем и снегом солдат разводили на ночь
квартирьеры.
А с серым рассветом, без выстрела, семеновцы заняли отведенный им
боевой участок. На склонах за увалами на холмах виднелись позиции венгров;
шел дождь, снег, несся ледяной ветер; в мертвом рассвете не слышалось
выстрела; так прошел тихий день; наступила звездная осенняя ночь; острыми
змеями взлетали ракеты, вспыхивая на темно-вызвездившем небе, падали в
черноту дикой земли меж русскими и венгерскими линиями.
Но на втором рассвете, когда невыспавшиеся солдаты казались
иззеленя-бледными, венгерская артиллерия повела обстрел русских позиций. Он
разрастался. Русская полевая отвечала; пошла гудящая артиллерийская дуэль;
снаряды подымали кучи черной земли и дыма, и в рассветном небе бело-розовыми
птицами полыхала шрапнель.
К вечеру заревела русская гаубичная батарея, и семеновцам был отдан
приказ: "гвардейцы, вперед!"
В неглубоких, наскоро рытых окопах зашевелились, поднялись семеновцы,
справа преображе-нцы, 6-я рота с идущими на флангах капитаном Веселаго и
подпоручиком Тухачевским длинной цепью двинулась на венгров.
Бешеный заварившийся огонь открыли венгры. Санитары подбирали, падая,
стонущих людей. "Разрывными бьют!" - кричали русские. Венгры действительно
били разрывными. Словно захлебываясь бешенством, шили пулеметы; передовая
венгерская линия в двухстах шагах, у разрушенного фундамента сожженного
дома, но это расстояние семеновцам надо идти по обращенному к неприятелю
склону пашни.
Семеновцы окапывались, перебегали. С винтовкой нареревес, пригибаясь,
крича: "Братцы, вперед!" - бежал грязный будущий красный маршал впереди
роты. Но так и не прошли двухсот шагов дикой земли семеновцы под венгерскую
ружейно-пулеметную рапсодию.
Вечером с болот тянулась туманная сырость. Венгерский огонь застыл,
изредка вздрагивая пулеметом. Вжимаясь в землю, окопались, лежали на пашне
царские гвардейцы. С лицом, облепленным брызгами грязи, завернувшись в
рваную шинель, в свежевзрытой снарядом воронке лежал Тухачевский.
- Послушайте, ползите сюда! - приподнявшись, полукрикнул пожилому
однополчанину, лежавшему недалеко. Тот подполз, спрыгнул, поздоровался.
- Не дойдем,- проговорил, умащиваясь рядом с Тухачевским, старый
офицер, седой и бородатый.
- Надо дожидаться темноты, сейчас наступать - абсурд,- сказал
Тухачевский.
По гребню недалекой канавы, подымая в сумерках землю, как хорошая швея
прострочила, прошел венгерский пулемет.
- Видите, как пристрелялись, сволочи! Головы не высунешь! - сказал
Тухачевский, помолчал и добавил: - Приказано атаковать ночью.
Офицер что-то пробормотал, поворачиваясь в воронке, чуть сдавливая
Тухачевского. То и дело на высоте аршина воздух со свистом резали пули,
иногда упирались в землю и тогда обдавали сырой землей.
- Сегодня жена командира прислала, не хотите? - улыбаясь в темноте,