"Георгий Дмитриевич Гулиа. Перикл на смертном одре " - читать интересную книгу автора

словно утес посреди разбушевавшегося понта. Он пережил очень много смертей.
Наконец рухнул и сам.
Перикл умирал медленно. Угасал, точно факел, лишенный масла. Он уходил,
словно триера в безбрежный океан: бесшумно, медленно, невозвратно...
- Он уже там, - сказал Алкивиад, - Только бренное тело напоминает о
том, что среди нас жил тот, кого звали Периклом. Только дела его взывают к
нам о том, чтобы вечно помнили мы о нем и никогда не забывали его.
Так говорил, друг Перикла славный Алкивиад, и он склонил голову в
скорбном молчании.
Стратег Клеонт, сын Фания, сказал вполголоса, будто опасался разбудить
спящего вождя:
- Ты прав, Алкивиад: дела его превыше дел человеческих. Афины никогда
не забудут своего стратега. Его мудрые речи, сказанные с ораторской трибуны,
переживут века. Его ум будет мерилом человеческой мудрости и глубины мысли.
Его ненависть к врагам будет вдохновлять сынов прекрасных Афин на многие
подвиги. Ты прав, Алкивиад: дела его слишком велики, и мы едва ли охватим их
одним взглядом. Пройдет время, и люди скажут: "Перикл воплотил в себе все
могучее и мудрое, прекрасное и грозное".
Так говорил Клеонт, сын Фания. Он умолк и закрыл лицо руками, дабы не
видели окружающие его горючих слез.
Архонт Алкмеон, муж, умудренный жизнью и многочисленными ратными
походами, сверх меры влюбленный в Афины, воздал должное гражданскому гению
Перикла.
- О первейшие мужи Афин, - сказал он, - великий вождь, ушедший от нас в
царство теней, показывал всем нам образцы преданнейшей любви к своему
отечеству. Он украсил город свой красотой непреходящей. Он оставил нам
Парфенон и Пропилеи. Он подарил нам Одеон - великий очаг прекраснейшего из
искусств. Недремлющим оком оберегая Афины от злокозненной Спарты и многих
других врагов государства нашего, Перикл не жалел ни денег, ни сил для
украшения великих Афин. И эта его деятельность зачтется ему благодарными
потомками как лучший памятник гению Перикла. О мужи, мы потеряли великого
гражданина. Я молю богов, чтобы услышали нас и даровали нам хотя бы частицу
той государственной, политической и военной мудрости, которой обладал наш
друг и вождь.
Так говорил Алкмеон. В торжественной тишине его голос звучал столь тихо
и столь явственно, что еще тише казалась тишина и еще торжественнее
становилась торжественность. Много приятного слышали уши Перикла. Но столь
лестного и столь правдивого не было еще высказано. И если бы все это слышал
великий вождь, то жизнь его продлилась бы по меньшей мере еще на десять лет.
Но Перикл, казалось, лежал бездыханный, и только слабый отсвет былого
румянца догорал на щеке его, обращенной к свету.
- Все сказанное здесь - сущая правда, - сказал архонт Сокл, человек
молодой годами и весьма отважный в морских схватках. - Девять трофеев
воздвиг наш великий Перикл в память своих побед. Он добыл эти победы,
вынужденный воевать, принуждаемый к тому действиями врагов наших. Нехотя
брался он за меч, но, однажды взявшись, доводил начатое до конца. О мужи
многомудрые, Афины не видели и не скоро увидят государственного деятеля,
подобного Периклу. Только во времена благословенные Гомера и в те поседевшие
времена, когда герои рождались от богов, жили люди, равные Периклу. Но с тех
пор не носила земля наша мужа более достойного, чем Перикл.