"Георгий Дмитриевич Гулиа. Викинг " - читать интересную книгу автора

и откапывать.
Корабли викингов - некоторые очень хорошей сохранности - выставлены в
огромных футлярах-музеях. И тебя невольно охватывает особенное чувство
оттого, что можешь постоять совсем рядышком с бортом тысячелетнего возраста,
испытавшим силу океанских волн. И нельзя не восхищаться работой корабельных
мастеров, умевших сочетать прекрасную форму судна с его поразительной
остойчивостью.
Очень хороши экспонаты и в музеях Стокгольма и Хельсинки. А близ
финской столицы я видел несколько курганов эпохи викингов, которых пока еще
не касалась лопата археолога. Какую же тайну они всё еще хранят?
А что говорить о знаменитых сагах, посвященных далеким, далеким
временам, в частности, о сагах Снорри Стурлусона? Это несомненно правдивые
рассказы о повседневном житье-бытье и битвах викингов. Музейные экспонаты
служат бесценной вещественной иллюстрацией к этим сагам...
Может быть, эта непритязательная история из жизни Кари, сына Гуннара,
сына Торкеля, сына Гутторма, и Гудрид, дочери Скегги, ответит на некоторые
вопросы, возникающие, когда уходишь мыслями к восьмому веку и представляешь
себя живущим на хуторе где-нибудь в древнем Раумсдале или Согне.

Часть первая

I

Он велел подбросить дров в огонь. Вскоре заиграло высокое пламя. Если
долго смотреть на пламя, а потом осмотреться вокруг, то кажется, что темень
повсюду: не видно углов большой комнаты, не видно черного потолка, и пола не
видно. Идолов - этих резных столбов - тоже не видно.
Над очагом висел котел, и в нем кипела вода. Женщины черпали из него
кипяток и уносили в соседнюю комнату. Суета в доме стояла немалая.
Гуннар, сын Торкеля, сына Гутторма, сидел у очага на низкой скамье и,
подперев подбородок обоими кулаками, неотрывно глядел на рыжее пламя.
Казалось, мысли его были далеко отсюда. Но это не так: просто он был сильным
человеком и ждал спокойно, что будет.
На дворе бушевала пурга. Январь, разумеется, не лучший месяц в году. Но
таким сотворили его боги. И с этим ничего не поделаешь. Сорок зим прожил
Гуннар, сын Торкеля, из них хорошо помнит тридцать пять: все тридцать пять
январей были студеными, хоть они здесь и мягче, чем в других местах. В
январе всегда с особенной силой воют ветры, и оттого на душе делается очень
холодно, темень свивает гнездо в самом сердце.
За спиною Гуннара - дверь, ведущая в каморку, где спят четверо детей:
три девочки и мальчик. А впереди, если чуть скосить глаза направо, дверь в
комнату, где сейчас рожает жена. Ей оказывает помощь повивальная бабка с
соседнего хутора - большая мастерица по части изготовления всяческих
целебных зелий. Она молча наливает кипяток в небольшой таз и так же молча,
не обронив ни единого слова, уходит в соседнюю комнату. Она молчит, и
Гуннар, сын Торкеля, молчит. Молчать и думать - в привычке у местных
жителей.
А ветер поет грустную песню. Он сочиняет, как мудрый скальд. Непонятная
песня, но она под стать январской стуже. Порой даже кажется, что есть у
песни слова, которые различимы и которые доносятся сверху, из отверстия в