"Георгий Дмитриевич Гулиа. Викинг " - читать интересную книгу автора

кровле, куда положено вылетать дыму наружу. А нынче дым, как видно, от той
унылой скальдической песни сгустился и ест нещадно глаза.
Когда повивальная бабка снова появилась, чтобы зачерпнуть кипятку,
Гуннар сказал:
- Женщина, что же происходит там? - Он кивнул на дверь.
Она ответила в том смысле, что за дверью происходит то, что и
полагается после девяти месяцев беременности, если женщина здорова и плод ее
здоров.
Гуннару эти ее слова показались чуточку насмешливыми, но ему было не до
смеха: пятый ребенок - не первенец, и совсем неизвестно, что принесет с
собой: радость или горе?..
- Она разрешилась? - спросил он.
- Да.
Он вздохнул. Сказал:
- Я не слышу писка.
- Услышишь, Гуннар. Крик не минует твоих ушей.
Он спросил:
- Девочка?
Гуннару почему-то казалось, что должна родиться именно девочка. Он
видел прошлой ночью сон: явился дед Гутторм. Он был в доспехах из бычьей
кожи, в руках держал меч. Явился он не в дом, а на болото, что за Беличьей
Поляной. Гуннар хотел было принять меч из рук деда, но тот покачал головой и
грозно сверкнул очами: ведь он и при жизни был берсерком, то есть бешеным
воином. Меч он вложил в ножны и снова покачал головой. И снова сверкнул
очами. Затем нагнулся - с трудом, словно у него болела поясница, как это
часто бывало при жизни, - и сорвал алый цветок, и подал его Гуннару...
На этом самом месте сон прервался. Гуннар открыл глаза и увидел над
собой черные от копоти потолочные балки. Он спросил себя: "Что бы это
значило?" Сон озадачил его. Рассказал сон своему старшему брату, который жил
поблизости. Звали брата Сэмунд. И он сказал так:
- У тебя родится дочь. Цветок - это знак ясный и точный. Значит -
четвертая дочь.
- Разве? - спросил удрученный Гуннар. - Я был бы рад, если бы вообще
никто не появился на свет.
- Так не бывает, - сказал ему брат.
- Ты меня не утешаешь...
- К чему утешение? Разве ты женщина?
- Нет, - сказал Гуннар и сделался мрачнее тучи, беременной дождем и
градом, - но и мужчина порой нуждается в добром слове.
Сэмунд рассмеялся:
- Не знал, брат, что ты такой неженка. Можно подумать, что ты никогда
не бился с врагом, не знал горя или бедности.
- Скажу по правде, брат: знал я горе, хлебал его немало, а бедность -
моя всегдашняя сестра. Кажется, она и тебе немного знакома.
- Еще бы! - На бледном челе Сэмунда вспыхнул болезненный румянец. Это у
него была некая болезнь, которая душила его по ночам, а иногда и днем, если
немного поволнуется. - Мы с тобой, Гуннар, родились на этот свет, чтобы
сполна испить огромную чашу лиха. Но не тужи...
Брат стал задыхаться, и Гуннар ударил его ладонью меж лопаток, как если
бы тот поперхнулся костью...