"Евгений Гуляковский. Украденный залог" - читать интересную книгу автора

которые окружали его. И, затаив все чувства, равнодушный с виду, юноша
ревностно исполнял все, что от него требовали. Аполонид был доволен своим
новым подмастерьем. Он поговорил с экономом, и тот легко согласился
перевести раба в мастерскую.
Первое знакомство с городом надолго запомнилось Алану. Постепенно хаос
увиденного стал распадаться на отдельные картины, вызывал множество
вопросов, и ответы на них требовалось получить как можно скорее. Только
разобравшись во всем можно отважиться на новый поединок с этой каменной
чужой страной. "Пойми, чего хочет враг, и только тогда нападай" - так часто
говорил Хонг. Алан же не знал даже самого главного: кто в этой стране его
беспощадный, непримиримый враг, а кто - возможный друг?
Нищий старик, что привез на рынок дыни, не нападал на него, как тот
толстяк, не стал звать стражу, а даже подарил ему дыню... Чем скорей он
научится отличать врагов от друзей, тем скорей завоюет свободу.
Алан с упорством стал запоминать слова чужого языка, языка врагов...
Его знали большинство рабов из гончарной мастерской. Научившись понимать
этот язык, он сможет наконец заговорить с ними, сможет узнать, почему не
захотели они помочь ему тогда, в сарае... В мечтах Алан уже видел картины,
желанные и дорогие ему: все, кто был в сарае, набрасываются на стражу,
захватывают оружие...
Пусть их немного - но вместе они справятся с ночным городом! Даже
десяток воинов с оружием в руках, проникшихся верой в то, что свобода важнее
жизни, - грозная сила.
Все эти дерзкие мысли исчезали с приходом скульптора, и вновь, затаив
дыхание, следил Алан, как возникало чудо: из-под рук человека в
перепачканном фартуке неудержимым потоком выливалось то, что будило в сердце
юного скифа дорогие воспоминания, то, что жило в солнце, в зеленой тайге, в
глазах Инги...
Алан сильно изменился: суровость воина уступила место пристальному
вниманию к окружающему, глубоко спряталась тоска по родине, даже Инга
вспоминалась реже. Все чаше возникал вопрос, заслонивший все остальное:
"Как? Как это делается?" - вот что хотел он понять, во что бы то ни стало.
Это страстное желание, подавляя все остальные чувства, овладело юношей.
Даже греческого мастера, для которого Алан отныне стал простым
рабом-натурщиком, в первое время удивлял пытливый взор юноши, неотрывно
следивший за его работой.
Но шли дни, Аполонид привык к Алану и перестал замечать его, как любую
другую вещь, находившуюся в мастерской. С него вполне достаточно того, что
новому рабу не приходилось напоминать о его обязанностях.
Смышленый юноша быстро понял, что от него требуется. Легко и охотно он
принимал различные позы, нужные мастеру. Он мог часами стоять неподвижно,
как изваяние, не зная утомления. Только жадные глаза не отрывались от рук
скульптора. Но того, что увидел в юноше Аполонид во дворе в их первую
встречу - не было. Алан словно превратился в послушный механизм, в
бездушную статую. Огонь борьбы, живое очарование жизни, казалось, навсегда
ушли из него.
Наконец., отчаявшись, Аполонид прекратил свои попытки воспроизвести в
камне навсегда утраченное мгновение, и Алан был предоставлен самому себе. В
его обязанности входило теперь только одно - содержать в образцовом порядке
рабочее место царского скульптора. И куски мрамора всегда стояли на своем