"Евгений Гуляковский. Украденный залог" - читать интересную книгу автора

месте, а весь инструмент блестел заново отточенными гранями. Остальное время
принадлежало юноше. Жил он в маленькой каморке, где хранились глыбы мрамора,
а питался остатками обеда, который царскому скульптору приносили в
мастерскую.
В глубине души Алан понимал, что он плохо использует предоставленную
ему относительную свободу: слишком много времени уходило на странные,
необычные рисунки, которые он все чаше чертил на глыбах мягкого податливого
камня, стирал и чертил снова...
Временами он с болью думал, что где-то, может быть, совсем недалеко,
томится в плену Мипоксай. А он, Алан, все реже вспоминает о побеге... И
тогда раскаяние гнало его в гончарную мастерскую.
Он знал уже достаточно слов чужого языка. Юноша с коричневой, как
каштан, кожей, тот, что смазывал Алану раны в первую ночь плена, работал в
мастерской подносчиком. Часто, спрятавшись за большим ящиком, подальше от
глаз надсмотрщика, они шептались друг с другом, рискуя быть наказанными.
Узмет родился в далекой стране. Слушая рассказы своего нового друга,
Алан впервые начал задумываться над тем, как необъятен мир, как много
народов живет в нем. И у каждого маленького жителя этого бесконечного мира
свои несчастья, свои печали и радости. Узмет рассказывал о великих битвах
легендарных полководцев. Эти люди представлялись Алану сказочными
великанами, подчинившими себе тысячи жизней и судеб маленьких людей. Но
полководцы умирали, забывались их дела и подвиги, а маленькие люди
продолжали жить, печалиться и радоваться.
На родине Узмета, в жаркой стране чудес - Индии, люди так же, как и
здесь, знали рабство и унижение. Алан слушал друга, и острая тоска по
далекой милой родине сжимала его сердце.
В лесных охотничьих племенах сохранилась родовая община. Южные кочевые
племена и главное государство скифов с центром в Неаполе, по примеру греков,
уже использовали рабский труд. Но там, где родился и вырос Алан, жили по тем
законам, по которым люди, став плечом к плечу, еще только учились бороться с
природой, в жестоких схватках добывали себе одежду и пишу, но зато не знали
унижений и несправедливости.
Все в его племени были равны. Там избирали старейшиной достойнейшего и
все, что добывали в тайге, делили поровну.
И когда Алан посреди разговора вдруг умолкал, Узмет знал уже, о чем
думает друг. Он вспоминает леса, где растут огромные деревья и прячутся
свирепые звери. Глаза Алана смотрели с непривычной мягкостью и грустью, и
Узмету начинало казаться, что в них переливается голубоватая дымка. В такие
минуты ничем нельзя было развлечь загрустившего друга, обычно он тут же
вставал и уходил в свою каморку. Узмет долго думал, как побороть в Алане эту
отнимающую силы тоску. Много лет провел он на чужбине и знал, как люди от
такой тоски превращались в беспомощных детей или, забыв обо всем, кидались
на стражников и умирали под бичами.
Узмет заметил, что Алана глубоко интересует все необычное, что друг
жадно ищет секреты красивых вещей, и ему показалось, что он нашел способ.
Закончив работу в мастерской, Алан забирался в свою каморку и доставал
припрятанную плиту из розоватого мягкого камня. Железное острие глубоко
врезалось в поверхность камня... Мыслями юный скиф уносился далеко-далеко:
он снова стоял на знакомой вершине, откуда как на ладони были видны
маленькое озеро, столетние сосны и хижины родного племени... Картина, так