"Решад Нури Гюнтекин. Листопад" - читать интересную книгу автора

уже взрослые люди, сами все прекрасно понимают. У каждого - свои желания...
Какие именно - не знаю, поэтому и не скажу... Мне теперь кажется, что в их
воспитании мы что-то упустили...
- Да что ты плетешь, старая!.. Мои дети - ангелы...
- Я этого не отрицаю... Сегодня они, может быть, и ангелы, но в голове
у них ветер гуляет... Все видят, все замечают вокруг себя, и у них, я уже
говорила, начинают просыпаться желания. Долго ли они еще будут оставаться
ангелами - неизвестно... Пусть даже останутся, только ты сам подумай, каково
им будет-то. Ты весь день на службе, ничего не знаешь и не видишь. Это я
тебе внушила, что они ангелы. А теперь я должна тебе, отец, вот что сказать:
детям нашим грозит опасность. Может быть, во всем я виновата...
Али Риза-бей понял, что криком или скандалом жену не проймешь, потому
решил говорить с ней как можно ласковее.
- Милая моя женушка, - взмолился он, - ты думаешь, я ничего не знаю и
не понимаю? Ты же слышала, что сказал наш сын: ради семьи, ради сестер он
готов на все... Неужели ты сомневаешься в его искренности?
- По правде говоря, Али Риза-бей, очень даже сомневаюсь. Как бы хорош
наш Шевкет ни был, он совсем еще молод. У него тоже, рано или поздно, свои
желания появятся. А взваливать непосильную ношу на плечи мальчика просто
грешно...
Спорить с женой было бесполезно: можно целый год препираться - и все
равно ее не переубедишь.
Конечно, Али Риза-бей не допустит, чтобы по его вине у детей были
неприятности, хотя бы самые малые. Но ведь он убежден, что, уступая Шевкету
почетное место главы семьи, он осчастливил его, дав ему возможность испытать
самое большое в мире счастье. Нет, его сын не способен роптать, и забота о
семье не может ему казаться непосильной ношей, - подобное предположение
просто нелепо, - это равносильно тому, что человек, провозглашенный королем,
вдруг начал бы жаловаться на тяжесть короны...
Очевидно, Хайрие-ханым по простоте своей и ограниченности не могла
понять возвышенных помыслов супруга и поэтому с таким ожесточением нападала
на него:
- Я-то, дура, верила в тебя! Считала мужа своего многоопытным, все
понимающим и ученым. Во всем полагалась на тебя... Хватит! Если твоя совесть
требует, чтобы ты бросил работу, можешь бросать. Но не забывай: жизнь с
каждым днем дорожает. Я от тебя не хочу ничего скрывать: наших детей, наших
ангелов, как ты их называешь, ждет нищета. И если они один за другим пойдут
по миру, я вцеплюсь тебе в глотку - всеми десятью пальцами... И на том свете
не оставлю тебя в покое!..
Женщина кричала в истерике, не боясь уже, что услышат дети. Потом
хлопнула дверью и, не переставая громко рыдать, удалилась на кухню.
Али Риза-бей застыл в неподвижности, будто окаменев. Ему не верилось,
что жена, всегда такая смирная и послушная, могла взбунтоваться против него.
Ои привык ее видеть в вечных хлопотах и заботах в саду, дома или даже около
калитки, когда она спорила с соседками. Конечно, на уме у нее одни только
дети, и женщина она простая, недалекая. Но, спору нет, оснований для
беспокойства у Хайрие-ханым больше, чем достаточно, - от ее слов просто так
не отмахнешься. Неужто детям в самом деле грозит опасность? Или - еще того
хуже - они неправильно воспитаны... Если верить жене, тут допущена
оплошность. Прежде всего Али Риза-бей подумал о старшей дочери Фикрет.