"Георгий Гуревич. Таланты по требованию (замысел) [NF]" - читать интересную книгу автора

восемнадцати лет до двадцати. Значит, отбирают семнадцатилетних, к работе
они приступают после двадцати - двадцати двух. Прекрасный возраст для
героев. С удовольствием пишу о молодых. И для молодых, как правило.
Пожилые - путешественники с большим багажом. У них груз неудач, ноют
старые раны, призывают к осторожности. Еще тяжелее груз удач: достижения
хочется уберечь от инфляции. Пожилым трудны путешествия с пересадками:
найдешь ли носильщика, перетащишь ли все чемоданы сам, не растеряешь ли
что, перетаскивая? У молодых - тощий рюкзак за плечами. Сил полно, опыта
нет, и все кажется легким. Рванул, рубанул, повернул на 180 градусов и
разрубил гордиев узел.
Обилие героев мне ни к чему. Многолюдье на страницах нужно для сравнения
судеб и характеров. Мне же надо сравнить ваританта с обыкновенными людьми,
особенного с рядовыми. Значит, достаточно одного. Но родится он рядовым,
без выдающихся способностей, а семнадцати лет запишется в школу варитантов.
Мне хочется назвать его Гурием, незатасканное имя, сравнительно редкое в
жизни и на страницах. О характере его говорить непросто; в повести у него
будет целых пять: сначала наследственный характер, затем Гурий станет
талантливым математиком, талантливым инженером, талантливым педагогом... а
еще одна способность появится в эпилоге. Каков же мой герой от природы?
Средний парень, среднего роста, круглолицый, курносый, не слишком злой,
но и не добренький. Способности средние, учился на четверки, по математике
и тройки хватал. Немножко рисовал, но художником стать не собирался, мечтал
о журналистике. Почему? Не от любви к слову, а от той самой житейской
жадности, с которой я начал. Журналист везде бывает, все видит, все должен
понять, прежде чем описать. И еще Гурий отличался самостоятельностью. Сам
выбирал дорогу, сам выбирал друзей, сам составлял свое собственное мнение
обо всем на свете. В 17 лет решился на новое, рискованное дело - мозг себе
изменить. Решился, настоял на своем, поступил в школу варитантов и окончил
ее четыре года спустя вместе с такими же, как и он. Жизнерадостная повесть
получится, о молодых, И вдвойне жизнерадостная оттого, что все будут
талантливы.
Дорога побед предназначена Гурию и его друзьям. Но только ли побед?
Проверяю себя мысленно. Гурию хорошо отчасти и потому, что он не
единственный, из первых, но не самый первый. Он член фаланги могучих. Рядом
такие же в трудную минуту подопрут плечом. Но ведь до них тоже был кто-то
самый первый. Самый-самый. А первый блин, как известно, комом. Вероятно, не
сразу наладилась варитантика, не без огрехов шли опыты. И нелегко было
самому первому. Вырос непохожим на других, странноватый, в чем-то смешной,
белая ворона среди серых. А чем хуже белая? Иная, непохожая, - вот и клюют.
О трагедии одинокого гения Уэллс написал "Человека-невидимку".
Единственный, тот остро ощущал свое одиночество. Подобное грозит и первому
ваританту, в особенности если он мягкий по натуре человек, нуждающийся в
опоре, привязчизый, чуткий к чужому мнению. Я и имя хотел дать ему мягкое -
Миша... Потом подумал: не лучше ли Маша? Девочки болезненнее воспринимают,
как о них говорят, смотрят. Вековая традиция, ее не сразу сломаешь...
Но с какой стати проводить опыт на бедной девочке Маше? Тоже надо
обосновать. Допустим, родители ее были биологами-психологами, делали опыты
на тех самых талантливых крысятах. Нет, при всей своей преданности
прогрессу они не стали бы возлагать единственную дочь ва алтарь науки. Но
оказалось, что Маша отстает в развитии. Вот отец и предложил провести курс