"Георгий Гуревич. Чудак человек (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

объяснить своей логики. Рисовал, как казалось удобнее.
Особенный интерес к лошадям? Пока ничего удивительного. Все дети любят
поездки, всех интересуют крупные животные, да и транспорт в ту пору был
гужевой, из окна можно было смотреть, как разгружаются обозы, и на углу,
там, где ныне стоянка такси, ожидали седоков извозчики, кони мотали
торбами, рассыпая овес, воробушки суетились возле них. Чудак мой часами
мог смотреть в окно на лошадей (и я рядом с ним, у меня-то комната была
окнами во двор, а у него - на улицу, я ужасно ему завидовал). Смотрел,
смотрел, но здоровая натура требовала и активности: насмотрелся и рисовал.
Однако интерес так и остался теоретическим. Когда в четырехлетнем возрасте
его посадили в седло, он тут же запросился вниз - на твердую землю.
Теоретик был по натуре: наблюдал, изображал, к практике переходить не
рвался.
Впрочем, и в самом деле страшно в седле в четыре года. Высоко!
В дальнейшем интерес к лошадям распространился на всех животных. Но как
мог изучать малыш зоологию? По трехтомному Брему. Не в окно смотрел, а на
картинки, как жюль-верновский Консель знал наизусть классификацию: отряды
рукокрылых, ластоногих, парнокопытных, насекомоядных... Мечтал о
Зоологическом атласе - толстой книге, где были бы изображены все (ВСЕ!)
звери, какие только есть на свете. Не дождавшись, сам начал составлять
атлас, перерисовывая подряд иллюстрации из Брема. Конечно, не хватило
терпения, не дошел до конца первого отряда (по Брему - обезьяны, ныне -
приматы). Зато, в отличие от всех других атласов, у малыша были новые,
никому не известные виды: поганка болотная, трехногая, зубохвост и
мухомороед оббыкновенный, через два "б" почему-то.
Но живого уголка не завел. И не пошел в кружок при зоопарке, хотя
приглашали. Животный мир интересовал чудака только теоретически.
Хочу указать пальцем на логику малыша. "Есть логика в его безумии", как
сказано о Гамлете. В каждом интересном предмете чудака волновал общий
обзор (ВСЕ!), всеобъемная регистрация, но нормального выхода в практику не
было, выход был в воображаемое продолжение.
Между тем под окнами загрохотали краснобокие трамваи; четырехколесный
транспорт потеснил четырехногий. Отныне осмотр мира был связан с трамваем,
с дырочкой в изморози, растопленной теплым дыханием, выскобленной
ноготками. К сожалению, поездки выдавались не так уж часто, к тому же
родители - упрямые утилитаристы - соглашались ехать только до места
назначения, не желали прокатиться по каждой линии до самого конца. Зато
ребенку показали план города. План потряс его. На нем были все трамвайные
линии, все улицы, весь город на бумаге, каждой черточке соответствовал
переулок, перекресток, площадь, бульвар. Маленький чудак выучил все
наизусть. К нему обращались за справками, как проехать до заставы или за
заставу. К сожалению, линий было так мало и прибавлялись они еще реже. И
чудак мой начал сам сочинять планы небывалых городов. Главный интерес был
в том, чтобы провести по мнимым улицам трамвайные линии и мысленно
путешествовать по ним. Очень занятные были города: на островах, как
Венеция, или же город-мост - и все линии сбегались на него.
Взрослые удивлялись, осуждали, высмеивали, стыдили, разоблачали
бессмысленное градостроительство. Маленький чудак стыдился, но преодолеть
себя не мог, строил города запоем. Обеспокоенный отец повез малыша к
известному психиатру. Тот взял планы в Музей детского творчества, сказал,