"Георгий Гуревич. Крылья гарпии (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

буквы: "Дарагой муш. Я тибя очень лублу. Приижай скорей".
Эрл с умилением читал эти каракули и чувствовал, что на расстоянии он
любит Гарпию гораздо больше.
Римма Ван-Флит была очень богата, богаче Эрла, и очень умна, пожалуй,
умнее его. Она великолепно плавала и играла в теннис, немножко пела,
немножко рассуждала о литературе, все это делала превосходно для
дилетанта, но всерьез она занималась только любовью.
Она была хороша собой: огненно-рыжие волосы, тонкий острый нос, красота
острая, вызывающая. И брови, подбритые чуть тоньше, чем нужно, губы,
намазанные чуть ярче, декольте чуть глубже, чем принято, платье чуть
прозрачнее, чем прилично. Зато каждый мог видеть, какая у нее красивая
спина и плечи. А спина была человеческая, нормальная, без мясистого горба.
- Все говорят о вашей будущей пьесе, - сказала она Эрлу при первом
знакомстве. - Твердят, что вы затмите Шекспира и Эсхила.
И Эрл получил возможность, такую приятную для автора, рассказать о
своих замыслах и затруднениях. Римма слушала, неумеренно восхищаясь, и
время от времени вставляла замечания, которые поражали Эрла меткостью и
остроумием.
- Вам нужно самой писать, - сказал он Римме.
Собеседница его засмеялась особенным грудным смехом, воркующим и
многозначительным:
- Что вы, ведь я только женщина, и ум у меня женский, пассивный. Мое
дело чувствовать талант, понимать, восхищаться, любить его... творчество.
Римма была возбуждена, у нее блестели глаза, щеки заливал румянец,
Говорили как старые знакомые, переходя с темы на тему, все не могли
наговориться. И о любви с первого взгляда, и о родстве душ, и о взаимном
понимании, и о том, как редко встречается в жизни настоящее чувство...
Потом они каким-то образом оказались на пляже. На жемчужном песке
лежали четкие тени пальм. Луна расстелила свой золотой коврик на
стеклянной поверхности моря. Зыбь колыхалась у берега, рокотали камешки.
Римма на тонких каблучках не могла идти по песку, завязла и хохотала над
своей беспомощностью.
Эрл взял ее на руки. Бледное лицо женщины сразу стало серьезным. Эрл
понял, что пора ее поцеловать.
Утром он послал жене телеграмму:
"Доктора настойчиво советуют морское путешествие. Знакомые приглашают
на яхту. Напишу подробно".
Но он так и не написал. По телеграфу легче было лгать.
Прошел еще год. В отдаленном австралийском порту Эрл, не простившись с
Риммой, сел на встречный пароход, чтобы вернуться домой. У него было
чувство, будто он выбрался из гнилой лужи и никак не может отмыться. Вся
эта грязь с Риммой, ее мужем, предыдущим любовником, случайными
знакомствами. И скандальные статьи о мнимых оргиях и выдуманных дуэлях. И
все - на первых страницах газет... Как он мог попасть в эту трясину?
Но по мере того как пароход приближался к дому, настроение Эрла
улучшалось, будто морские ветры стирали с его губ следы поцелуев Риммы.
Как-то поживает его Гарпия? "Дарагой муш, приижай скорей". Вот и
приезжает... с опозданием на год.
Только бы Гарпия ничего не знала. Счастье еще, что она не читает газет.
Эрл не верил в бога, но сейчас он горячо молился, упрашивая небесные силы