"Георгий Гуревич. Ия, или Вторник для романтики (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

наземных профессий, он презирал самое слово "романтика". Жизнь его была
сложена из приключений, кое-как сцементированных зимними отчетными
месяцами (камеральной обработкой), но Сошин уверял, что в хорошей
экспедиции приключений не бывает никаких. "Приключения от глупости, -
говорил он. - Лодку перевернул на пороге - вот приключение. Но если лодку
перевернул, коллекцию утопил, какой же смысл в экспедиции?" Задача
профессии его была самая вдохновенная - видеть сквозь землю, угадать под
непрозрачными толщами драгоценные клады. Но Сошин вносил во вдохновение
методичность бухгалтера. Все у него было продумано и расписано: как
собираться в дорогу, что брать с собой и как укладывать, как ходить, "как
тратить силы и как беречь, на что смотреть, что игнорировать, как
записывать, как обсуждать, как терпеть и как гореть, как зажигаться и
зажигать других, как придерживать и планировать вдохновение. И все это
изображалось на графиках, все излагалось афоризмами в суворовском стиле,
например таких: "Вперед идти или возвращаться? Усталость всегда голосует
за возвращение. Конечно, идя вперед, может быть, ты и не найдешь ничего,
но вернувшись, не найдешь наверняка".
Не могу сказать, что Сошин был влюблен в геологию. Влюбленность
подразумевает волнение, порыв, вспышку страстей. Сошин же был предан своей
науке бесстрастно, верен неукоснительно, пожизненно и ежечасно, на работе,
дома, на пляже и в театре. Он даже возмущался, если его собеседники (или
собеседницы) протестовали против разговоров о геологии на отдыхе. Неужели
кому-то интереснее моды и разводы?
И вот этот философ и методист геологического вдохновения был прислан к
Ходорову в качестве консультанта. Естественно, ведь подводные-то автоматы
с самого начала предназначались для исследования океанского дна.
Очередная усовершенствованная модель ПА-24 испытывалась в Тихом океане,
поскольку здесь рекордные глубины по соседству с сушей, каких-нибудь
двести километров от Курильских вулканов до таинственной щели Тускароры.
Именно поэтому Алеша оказался на Курильских островах и сюда же прилетели
его консультанты, в их числе и Сошин.
Картинно описывал мне Сошин природу Курил. Островную дугу он сравнивал
с челюстью великана, который захотел выпить море и не сумел, окаменел с
разверстой пастью. Каждый остров - зуб (ничего себе зубики!), иные
раскрошились от старости, у иных пустое дупло (кратер), заполненное
соленой водой. И вот стоит среди вод это полукольцо с черными отвесными
стенами, стоит наперекор пенным валам. А вулканы! Клокочущая гора,
содрогающаяся, как кипящий чайник на огне, фонтаны ошпаривающего пара над
трещинами, сотни шипящих фонтанов. И клубы бурого дыма над вершинами, по
ночам освещенные зловещим пламенем изнутри. Но тут же рядом мягкие зеленые
холмы, волнующиеся заросли бамбука, пологий берег. И машина мчит по
мокрому песку, давя хрустящие раковины в лужах, а из белесого тумана,
цвета чая с молоком, выкатываются могучие валы, шелково-серые или
свинцовые с мыльной пеной на гривах. Выкатившись, замирают на секунду, как
бы примериваются для удара и вдруг с яростным грохотом рушатся на сушу,
загребают гальку, с ворчливым рокотом волочат в туман.
Перед лицом этой стихии такой беспомощной выглядела горсточка людей,
что-то затевающих на пляже, такой несерьезной - решетчатая конструкция
ПА-24, похожая на каркас разобранного для ремонта "козлика". Первая мысль
была: неужели эта жиденькая машина предназначена для покорения рекордных