"Георгий Гуревич. Ия, или Вторник для романтики (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

глубин океана? Несолидно! Легкомысленно!
А между тем несолидная решетчатость машины была задумана нарочито.
Более того, сквозная прозрачность была главным козырем Ходорова. Ведь
почему проникновение в глубины так трудно для человека? Потому что мы
дышим воздухом, нам необходимо кусок атмосферы таскать с собой, сохранять
под водой этот воздушный пузырь, несмотря на чудовищное давление: 100
атмосфер на глубине километра, 1000 и более атмосфер на самом дне.
Давление как в паровом котле, как в турбине высоких параметров. Вот
техника и городила стальные панцири, словно для паровых котлов и турбин:
жесткие водолазные скафандры, жесткие подводные лодки, броненосные
батисферы, батистаты, гидростаты. И все для того, чтобы давление не
расплющило запаянную банку с воздухом, где сидит и дышит человек.
Но машина-то не дышит. Ей не нужен воздух и не нужен панцирь для
воздуха. Никаких подводных пузырей, пусть все ее детали находятся в воде.
Печатные схемы, сети и блоки можно впрессовать в пластины, металл
изолировать от воды стеклом или пластиком. И проблемы давления не
существует: все получается легким, плоским, пластинчатым или решетчатым.
И кажется непрочным человеческому взору, привыкшему надежность
связывать с массивностью, монолитностью.
Сам Алеша тоже показался несолидным при первом знакомстве. Вот какими
словами описывал его Сошин:
"Худой, высокий, похож на непомерно вытянувшегося подростка. Лет
двадцать восемь было ему тогда, для начальника экспедиции маловато. Глаза
светлые, близорукие, немножко неуверенные; толстые, добрые, выпяченные
губы. У начальника губы должны быть поуже, ему приходится зубы стискивать.
Ходоров был похож не на взрослого инженера, а на многообещающего
вундеркинда, из тех, что забирают все премии на школьных олимпиадах и с
первого курса пишут научные работы. Поддавшись просьбам профессоров, я
иногда брал таких в экспедицию и с ужасом убеждался, что все теории, они
знают наизусть, в уме перемножают трехзначные числа, но дров для костра
наколоть не умеют, ужа не отличают от гадюки, не удосужились научиться
плавать, пуговицы пришивать, портянки заворачивать. А лето коротко, и
предпочтительнее не тратить время на изучение этих разделов геологии".
"Одним словом, я бы этого Ходорова не взял в свою партию" - так
заключил Сошин.
Вероятно, неорганизованность больше всего возмущала Сошина, этого
великого бухгалтера озарения. Алеша действительно был прескверным
организатором - не в том были его достоинства. Ия поняла это позже.
Алеша был шахматист по складу ума, шахматный комбинатор. Со школьной
скамьи его увлекала игра с числами, из чисел он выкладывал чудеса. И призы
забирал на олимпиадах, и научные работы писал с первого курса, как
догадался Сошин, и сразу из института попал в конструкторское бюро, а
через год стал начальником группы, притом ведущей - группы общего
программирования автоматов. В голове его легко создавались великолепные
композиции из чисел, формул, блоков, емкостей и сопротивлений,
механических пешек и фигур. Но если какая-нибудь биологическая фигура
(слесарь-механик или дежурный электрик) работала с ленцой, композитору
легче было самому сбегать на склад, чем исправлять качественную
неполноценность этой фигуры.
Наконец, уже во втором часу, с опозданием на полдня, был дан старт.