"Георгий Гуревич. Итанты (Таланты по требованию)" - читать интересную книгу автора

"дорогам с адресами, надписанными краской: "Химзаводу", "Медеплавильному",
"Автостраде", "Атомной электростанции". С удовольствием поглядывал я на
эти надписи и думал: "А эта химия, и медь, и авто, и атомы - все уйдут с
Земли.
И где-то будут убраны надписи: "Просим вас не заходить на территорию,
чтобы не мешать химикам, медеплавильщикам, атомщикам". И буйной зеленью
порастут деловые дворы, территория снова превратится в природу".
Пропасть - для строительного завода, пропасть - для медного, пропасть -
для атомного. Везде выравнивание стен, везде расчистка завалов, но
пропасти-то разные, и завалы разные, и глыбы все неодинаковые, к каждой
особенный подход. И постепенно понял я, в чем разница между работой
математика и инженера, казалось бы родственной. Мы - математики - ищем
обобщение, некое единое количественное правило, пригодное повсюду. Они -
инженеры - всматриваются в конкретный случай, ищут отклонение от правила.
Мы описываем цифрами, они прилагают силы. Всюду присматриваются, как
прилагать поэкономнее. Помню, по Земле - не по Луне - ехал я с одним нашим
лунным инженером по живописной дороге в предгорье. Я-то восхищался
красотами: "Ах, овражки! Ах, косогоры! Ах, овечки на косогоре!" А он -
свое: "Южнее надо было прокладывать трассу, выемку делать на косогоре,
овраг пересекать насыпью и трубу в ней, не надо никакого моста. Сотню
тысяч кубов зря накидали".
Вот и у меня постепенно начало складываться инженерное мышление, даже
инженерное чутье. "Вы - прирожденный инженер", - уверяли меня коллеги.
А я вовсе не прирожденный. У меня нейроны добавочные, жадно впитывающие
новое. Впитали инженерные задачи - сложилось второе чутье... а потом
понадобилось еще и третье.
Нет ничего дороже человека. С детства внушают нам эту истину, ставшую
подлинной истиной с тех пор, как на планете установлен окончательный мир.
Поэтому на Луне в пропастях работали не люди, а роботы, роботы высшего
класса - самодвижущиеся, с руками-ногами и даже с головой на плечах,
способной самостоятельно принимать решения на месте (не инструктировать же
их для каждой отдельной глыбы заново!). И мозг их кристаллический (его-то
я и рассчитывал) получался довольно сложный.
Да ведь и в биологии то же. Наследственная программа жизни вся уложена
в гены, это даже не клеточка, часть одной клеточки. Для самостоятельных же
решений, зависящих от обстановки, природе пришлось соорудить мозг - целый
орган; у человека - пятнадцать миллиардов клеток в нем. Одна клетка или
пятнадцать миллиардов - разница!
Не пятнадцать миллиардов, но тысяч пятнадцать блоков было у наших
роботов.
Но чем сложнее машина, тем больше вариантов порчи. В медицине есть
правило:
если есть орган, значит, есть и болезни этого органа. В применении к
роботам: если есть блок, если есть какое-то устройство, значит, оно может
выйти из строя... Робот откажет, можно сказать - заболеет.
Робот не человек, но и он дорог достаточно. Много часов затрачено на
его монтаж, на обучение, наладку, на доставку с Земли на Луну. Много часов
пойдет прахом, если он выйдет из строя в первый же момент: ухватит глыбу
не по силам и прищемит себе лапу или, хуже того, обрушит эту глыбу на
голову товарищу. В лучшем случае это простой для ремонта, в худшем -