"Георгий Гуревич. Итанты (Таланты по требованию)" - читать интересную книгу автора

перекрывал возмущенный голос Стеллы:
- Да, именно не по-товарищески, хорошие люди так не поступают. "Я сама
подготовлюсь, я себя покажу, а на класс наплевать". Ну и пускай. Мы ей
неинтересны, а она неинтересна нам. Не будем с ней разговаривать. И ребята
пусть не разговаривают. Слышите, мальчики? А ты, Буба, садись рядом со
мной, сразу же перебирайся на этой перемене.
Сейчас-то, много лет спустя, вспоминая ту школьную трагедию, думаю я,
что не товарищество защищала принципиальная Стелла. То есть, конечно,
возмущалась она искренне, но подсознательно отстаивала не принципы, а свое
лидерство.
Да, на этот раз ее превзошли, но случайно и только потому, что она
хорошая, а соперница плохая. И подружки тут же поддержали Стеллу, тем
самым и себя зачисляя в разряд хороших, неизмеримо превосходящих
аморальную чужачку.
Да-с, не легко вытравляется из сознания жажда превосходства.
А может быть, это была форма инстинктивного кокетства: "Смотрите,
мальчики, какие мы хорошие в отличие от Маши!"
- И ребята пусть не разговаривают с ней,- распорядилась Стелла.
Так вот, я не послушался. Спорить не стал, а Стеллу не поддержал. В ту
пору я уважал людей с собственным мнением и сам старался иметь свое. Никто
в классе не бродил по лесам с этюдником, а я бродил, это нравилось мне.
Сверстники мои курили, чтобы показать свою взрослую независимость, а я
не курил, мне табачный дым казался невкусным. И у меня лично не было
оснований обижаться на Машу-тихоню. Не хотела участвовать в матче - ее
дело. Я сам не участвовал. У каждого свое мнение.
Но не могу поручиться, что я рассуждал бы так же, если бы Стелла меня,
а не толстяка Бубу посадила на свою парту. Боюсь, что тогда я не так
дорожил бы самостоятельной принципиальностью.
Так или иначе, но когда Маша спросила у Бубы, что задано на завтра, а
Буба отвернулся, надув щеки, я подошел к недоуменно озиравшейся девочке и
громко продиктовал ей параграфы.
Стелла пыталась назавтра сделать мне выговор. Я ее послал подальше со
всей мальчишеской грубостью.
Даже удивительно, сколько я написал об этой напористой девице! А она
никакой, ну совершенно никакой роли не сыграла в моей жизни. И после школы
мы не видались. Знаю, что математику она забросила, вышла замуж за
подводного агронома, живет где-то на Тихом океане, кальмаров разводит,
китов доит и кормит.
А вот с Машей у нас пошла дружба с того самого дня, может быть сначала
и вынужденная с ее стороны, потому что другие девочки с ней не
разговаривали недели две. Я консультировал мою "невыразительную", иногда
мы вместе делали задания: я чертил за нее, а она мне решала геометрию с
тригонометрией. До дому я ее провожал, пешком шли, в угоду мне Маша не
надевала авторолики. И странное дело: все больше нравилась мне эта бывшая
невыразительная, и так ласково она смотрела мне в глаза! Когда я чертил,
она стояла сзади - я дыхание ее ощущал на затылке - и осторожно кончиками
пальцев приглаживала мои вихры. Вот и сейчас помню это нежное
прикосновение. И она мне подарила первый поцелуй, сама поцеловала на
крылечке. Несся я домой тогда одуревший, головой поматывал, в себя прийти
не мог. И все губу пальцами ощупывал: тут поцеловала!