"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

у меня твердый клюв вместо губ, а глаза в уголках рта, обведенные темной
каймой, как бы очки на носу; что у меня плавники вместо рук и сильный хвост;
что я стремительно ношусь под водой, ловко хватаю зубастой пастью вялую
рыбу, мну ее нёбом, глотаю с удовольствием. Воображал - и не чувствовал
голода, не помнил о холоде. Очень утешительное занятие - воображать.
Рассказывают - сам я не видел этого, - что йоги могут вообразить себе
тропики на морозе, отдуваться и потеть, сидя на снегу. Охотно верю. Даже
думаю, что они счастливые люди: очень приятно ощущать жару, замерзая, не
чувствовать боли, когда должно быть больно. Но полагаю, что для организма
полезнее обращать внимание на боль и на холод, принимать меры для
избавления. И голод можно игнорировать, воображая себя сытым до отвала, но
несуществующая пища не насыщает тело. Тело мое настоятельно запросило еды,
как только воображение утомилось.
Когда занялся рассвет, я выглянул из своего убежища. На что я надеялся?
Думал хотя бы устриц набрать, хотя я терпеть не могу устриц - скользкие,
холодные. Но мне повезло опять. Неподалеку на белесой глади чернели палки с
флажками. Сети были поставлены на ночь. Я подплыл к ним под водой и не
торопясь выбрал десятка два рыб покрупнее из числа застрявших в ячейках.
Тогда же я подумал, что руки мне надо будет оставить при дельфиньем теле.
Очень полезное приспособление - руки, не стоит от них отказываться ради
скорости и обтекаемости.
Рыбы было достаточно, чтобы насытиться, но есть пришлось сырую. Варить
и жарить мне было негде и не на чем. "Пора привыкать к дельфиньему
рациону", - сказал я себе. Впрочем, Ален Бомбар, переплывший на плоту
Атлантику, всю дорогу питался только сырой рыбой. И даже сок выжимал из
сырой рыбы. Бомбар утверждает, что в рыбе достаточно питательных веществ и
пресной воды. Холодная рыба согрела меня. Я улегся на камни, почти довольный
жизнью. И снова начал: "Я дельфин, я настоящий дельфин, у меня плавники -
два грудных, и спинной, и еще хвостовой, самый могучий, плоский и
горизонтальный, как полагается китообразному, не вертикальный, не рыбий. У
меня обтекаемое тело с плотной кожей, смазанной слизью для скольжения, и
белый пластичный жир под кожей. И этот жир затыкает царапины словно пробка,
чтобы кровь не вытекала в воду. И жир укутывает меня как одеяло. Мне тепло,
тепло, тепло!"
Так три недели. Не буду описывать, как постепенно усыхали мои руки,
превращаясь в маленькие поджатые лапки, словно у динозавра; как срастались
ноги, а из ступней получился хвостовой плавник; как губы вытягивались,
образуя клюв, глаза переезжали по щекам вниз, а ноздри двигались на темя,
чтобы стать там дыхалом. Не буду описывать. Это скучно и... неэстетично.
Человек красив, может быть красивым, во всяком случае. И дельфин красив
по-своему - живая торпеда моря. Но получеловек-полудельфин с
полухвостом-полуногами, с глазами на щеках и ноздрей на лбу откровенно
противен. Не только дуракам, и умным не рекомендуется показывать поддела.
Сам процесс метаморфоза - наиболее трудный и опасный период в жизни. Бабочка
летает, гусеница хотя бы ползает, но куколка, в которой гусеница
превращается в бабочку, беспомощна, неподвижна и беззащитна. Куколка - это
эмбрион, брошенный на произвол судьбы. В теле ее автоматически тасуются
молекулы, а она ничего не чувствует и ничего не может предпринять.
В процессе метаморфоза я был куколкой, которая все понимает и не может
ничего. Я даже не видел и не слышал несколько суток, дня два не мог глотать.