"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

вкусом. Исчезает муть, стеснение и томление. Чувствую, словно отдохнул и
выспался. Нырок. Скольжение в глубине.
Это надо повторить десять тысяч раз, чтобы перед глазами оказался
родной берег.
Ох, и страшен был этот "крестный путь" в десять тысяч вдохов! Страшен в
прямом смысле. Страхов много было на пути. Всего я боялся,
дельфин-самозванец: боялся людей - прежних собратьев, боялся дельфинов -
новых родственников, боялся океанских чудовищ, известных и неведомых.
Не все страхи оказались основательными. Людей в Атлантике можно было не
опасаться, как выяснилось. Может быть, странно будет прочесть об этом
горожанам, привыкшим к тесноте дома, в метро и на улицах, квадратными
метрами измеряющим жизненное пространство, но на нашей же планете, пересекая
океан, я ни разу - ни единого разу! - не встретил ни одного судна. Следы от
судоходства были... но об этом позже.
Дельфины встречались чаще, и не безопасны были эти встречи. Народ они
общительный, мои собратья по телу: встретив одинокого путника, они
обязательно сворачивали с пути, чтобы вступить со мной в контакт; возможно,
хотели узнать последние известия с американского побережья. Но я не знал
по-дельфиньи, не мог вымолвить (вероятно, просвистеть?) ни единого слова.
Среди них я был иностранцем, хуже того: неким чуждым существом, немым и
неумелым, как младенец. Возможно, по невежеству я делал что-либо
неприличное, нарушал дельфинью этику. Так или иначе, но всякий раз после
короткого знакомства грубые самцы и даже нежные самочки набрасывались на
меня, разинув пасти. А в пастях у них в каждой челюсти было до 80 зубов, и
все очень острые. После двух-трех схваток, наученный горьким опытом, я
старался обходить дельфинью стаю стороной.
Но страшнее всего - дрожь пробирает, как вспомню! - оказались дикие
обитатели океана.
Нет, не акулы. Акул я не боялся теперь нисколечко. Отлично помнил, еще
в бытность человеком в книгах вычитал, что дельфины шутя справляются с
акулами, даже людей от акул спасают. И, повстречав тупоносую рыбину с
пастью, открывающейся вниз, я немедленно ринулся в атаку, хотя была эта
рыбина раза в два длиннее меня, раз в восемь тяжелее. И атаковал удачно.
Быстрота решила. Пока акула разворачивалась, разевая страшную пасть, я,
фехтуя рылом, проткнул ее жабры справа я слева. До чего же приятно было
чувствовать себя ловким и смелым, этаким подводным молодцом! Я ткнул гадину
еще раза три, добивая, и отплыл, потому что к месту битвы спешили ее
подружки. Не на помощь, не из солидарности, как выяснилось. Товарки акулы
почуяли запах крови и кинулись рвать куски мяса из тела раненой.
Акулы - ерунда. Но есть в океане подлинный ужас!
Нет, не спруты. И не морские змеи. Морского змея с лошадиной гривой не
встретил я на своем пути. Ужас был обыкновеннее.
Я наткнулся на него на Большой банке, юго-восточнее Ньюфаундленда,
одном из самых рыбных мест Атлантики, где полно планктона и китов,
интересующихся планктоном, и кишмя кишат треска и дельфины, приплывающие
полакомиться треской. Я тоже уминал эту сырую треску, запасая жир для
дальней дороги поперек океана. Хватал, глотал, подремывал, набив живот,
опять хватал и глотал... И вот почувствовал я на языке что-то пугающее.
Вода, страшная на вкус! Это только дельфин может понять, поскольку дельфин
все время пробует языком воду: для него есть моря сладкие, аппетитные,