"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

человеко-марсианин, быстродействующее "Я", быстрорастущее "Я",
быстродумающее "Я"...
Много позже, перечитывая на досуге Свифта, я подивился, почему это
Гулливер каждую часть начинает горькими сетованиями на собственное
легкомыслие: "Ах, почему я поддался страсти к странствиям, почему не остался
в безопасном доме?" И у Робинзона то же, и у Синдбада-Морехода. А мне
почему-то ни разу не пришла мысль, что отныне я буду смирно сидеть дома. Еще
не зная, вернусь ли благополучно, я планировал новые опыты. Нет, я не ставлю
себе это в заслугу. Полагаю, что все дело в цели. Если рискуешь, чтобы
богатство раздобыть, конечно, при каждой неудаче горько оплакиваешь свое
безрассудство: не надо золота, лишь бы жизнь сохранить! Но ведь я рисковал,
чтобы достать знания людям. И я их доставал, я после каждого опыта набирал
пачки фактов. Ни один метаморфоз не проходил у меня без пользы. Мне скучно
было сидеть дома в своем природном теле, листать бумажные книги, чужие мысли
списывать. Это было бы падение, безоговорочная капитуляция перед природой.
Нет, я не хочу быть всю жизнь пленником собственного тела.
Так, коротая время между мечтами и страхами, я пересек Атлантический
океан за четырнадцать дней. Особенных рекордов не показал. В учебниках
написано, что дельфин может развивать скорость до 50 километров в час, легко
обгоняя пассажирские суда. Совершенно верно, развивает и обгоняет. Но это не
значит, что дельфин может проплыть пятьсот километров за десять часов или
даже пятьдесят за час. Дельфин быстро устает. Как котенок, как каждое
животное: порезвится, поиграет и спит. Моему дельфиньему телу тоже нужен был
отдых и нужна была кормежка. Часа четыре в день уходило у меня только на
охоту (подразумевается охота за рыбой), если я не нападал на густой косяк.
Кроме того, я петлял, конечно. Не знаю, как дельфины находят направление в
море, а я ориентировался по солнцу. Следил за восходами и закатами, в
пасмурную погоду запоминал направление ветра, ночью, выпрыгивая, искал на
небе Полярную звезду. Нелегкая штука - распознать созвездия в прыжке. Между
прочим, думаю, что и настоящие дельфины прыгают, чтобы ориентироваться,
чтобы пароход рассмотреть, в частности. Ведь сонар мало сообщает им насчет
отдаленных предметов. А судно и вовсе нечто непонятное: по размерам скала,
но скала быстродвижущаяся.
Карту я представлял более или менее, знал, что от Мэна мне надо держать
на восток, чуть-чуть отклоняясь к югу, чтобы попасть в Гибралтарский пролив.
Я и забирал к югу, забрал несколько южнее, чем нужно, выйдя на пик Тенериф,
что на Канарских островах. Тенериф нельзя было не узнать: вулкан со снежной
вершиной. Итак, две трети пути осталось за хвостом, две трети приключений
еще были впереди.
Косаток можно было уже не опасаться - опасаться надо было людей.
В наши дни, когда столько пишут о контактах с дельфинами, охота на
наших морских кузенов по разуму повсеместно запрещена. Но мало ли на свете
браконьеров, готовых загарпунить какую угодно добычу, лишь бы поблизости не
было свидетелей, или же удалых мальчишек с самодельной острогой, которым
обязательно надо продемонстрировать свою удаль и меткость? Сам был
мальчишкой, знаю этот беспардонный народ.
В общем, за один день, пока я плыл вдоль африканского берега к
Гибралтару, меня пытались загарпунить трижды. Я взял в сторону, в открытый
океан, где небезопаснее, и чуть не погиб тут же. Какой-то нефтевоз вздумал
тут прочищать цистерны, и океан на сотни километров был залит мазутом. Рыба