"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

плавала кверху брюхом, беспомощно трепыхались чайки со слипшимися крыльями.
И мне пришел бы конец, если бы я забил дыхало мазутом. К счастью, вовремя
почувствовал вкус керосина на языке. В отличие от урожденных дельфинов, я
знал, что означает этот привкус.
Гибралтарский пролив я прошел ночью (ночью никто не обижает дельфинов)
и утром опять прицелился на восток, прямо посередке Средиземного моря,
подальше от любителей проявлять отвагу. И плыть старался поглубже, чтобы не
попасть под винт ненароком. Обгоняя суда, выпрыгивал, чтобы рассмотреть
флаг: это была добавочная проверка курса. В этой части моря английские суда,
как правило, идут на восток или на запад, а французские - по меридиану,
поперек.
Еще через два дня увидел берег на севере; решил, что это Сицилия,
вероятнее всего. У Сицилии форма пифагоровская: прямоугольный треугольник,
гипотенуза обращена к Африке. Я и взял вдоль гипотенузы. А когда берег резко
отвернул на север, на катет не перешел, продолжал плыть к восходу. Даже не
стал проверять курс, упустил случай полюбоваться Этной. Доведется ли, не
ведаю.
Примерно за сутки я пересек Ионическое море и опять увидел горы
впереди. Горы на севере, горы на юге, горы на юго-востоке и северо-востоке.
Я понял, что передо мной Греческий архипелаг: для дельфина, не захватившего
карту, самый трудный участок пути. Как пересечь по диагонали всю эту
путаницу, как отличить друг от друга бесчисленные Родосы, Лемносы, Хиосы? Я
представляю себе географическую карту, но это мелкое крошево не помню
наизусть.
Однако мне и тут повезло: я нашел проводника. Впрочем, не случайно: я
искал что-нибудь подходящее. В пути я догнал пароход с бело-зелено-красным
флагом; я вспомнил, что это цвета Болгарии. Куда могли плыть наши друзья
болгары? Вероятнее всего, домой, в родное наше Черное море. Команда парохода
"Пловдив" (порт приписки Бургас), возможно, вспомнит одинокого дельфина,
который выплясывал вокруг них в Эгейском море. Грузовой неторопливо дымил,
полз как черепаха, с моей, дельфиньей точки зрения, но я полагал, что
выигрываю в прямизне пути и безопасности: едва ли кто-нибудь с борта стал бы
стрелять в меня. И, радуясь, я выделывал все цирковые номера, на которые
способен дельфин. Корабельный кок бросал мне рыбьи головы и заплесневелые
сухари. Я ловил их на лету, кланялся, потом вежливо под водой проверял,
съедобно ли. Команда тоже кидала всякие остатки и кричала: "Друже!"
Интересно, что они кричали бы, если бы знали, что перед ними кувыркается
московский аспирант, зоолог с высшим образованием.
"Пловдив" привел меня в Дарданеллы, но не провел через пролив. В
Галиполи он застрял (в Гелиболу по-турецки). Не знаю, какая была причина:
разгрузка, погрузка, проверка, то ли очередность какая-нибудь. Но я видел,
что капитан сошел на берег, сошли, расфрантившись, и матросы. Я не знал,
сколько мне придется ждать: сутки, двое, неделю? Лихорадка нетерпения била
меня: так близко до дома, вот-вот конец испытаниям!
Но тяжек был последний порог.
Мраморное море просто кишело судами и суденышками - парусными,
моторными, гребными. На глубине можно было проплыть почти беспрепятственно,
но мне, дельфину, дышать надо было. И чем быстрее я плыл, тем чаще надо было
вдыхать. С трудом находил я свободное место, чтобы вынырнуть и на покое
пустить фонтан, прочистить дыхало, насытить кровь кислородом. Идешь на