"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

снижая темпа. Дремал на ходу, работая хвостом автоматически. Знал, что в
родном море нет опасных акул, нет ни косаток, ни спрутов. А судам
просторно - не так уж часто они встречаются. Чересчур редким невезением было
бы наткнуться на судно.
И пересек я Черное море наискось за одну ночь. А утром, часов около
десяти, по солнцу судя, увидел голубую стенку на горизонте и на ней
трехзубую корону. Я узнал Ай-Петри и заплакал от умиления. Дельфины могут
плакать - слезы есть у них.
Постепенно весь крымский берег развернулся передо мной: странная земля,
поставленная дыбом, не похожая на горы, скорее на торец суши. Словно бы
некий великан прошел по материку, устланному свежим паркетом, и продавил
настил; крайняя паркетина поднялась косо, так и застыла.
Белые коробочки санаториев видел*?! левым глазом. И стройные свечки
кипарисов, и шерстистую Медведь-гору, вечно пьющую море, не могущую выпить
до дна. И нарядные строения "Артека", и скалы-близнецы Адолары, и желтые
откосы Восточного Крыма, безлюдного от сухости. Сюда только автотуристы
приезжают загорать, привозя воду в канистрах.
И крутой холм Генуэзской крепости, ощерившийся разобранными стопами,
словно выщербленными зубами, - древний Сурож. Все такое милое, такое
родное... А вот и розоватый квадратик среди серых скал: дом, где начались
все мои приключения, - единственное место на свете, куда я могу явиться в
дельфиньем облике и буду встречен без удивления. Здесь ли мои
друзья-соратники: все умеющий Гелий и все понимающий Борис; Гелий,
наделенный четырехкратной энергией и трудоспособностью, и Борис, которому
досталась четверть средней энергии среднего человека, но зато четыре порции
свободного времени для размышлений.
Хорошо бы застать их. Повезет или нет? Конец сентября как-никак, уже не
сезон в Восточном Крыму.
Если не застану, еще месяц отсрочки. Придется разыскивать подходящий
грот, мучиться там в одиночестве с обратным метаморфозом.
Нет, вижу дым над мастерской. Значит, Гелий тут, что-то кует или
приваривает. А под бесплодными оливками раскладушка, и на ней тело, с лицом,
прикрытым газетой от солнца. И Борис тут, обдумывает мировые проблемы на
раскладушке!..
Так вот же тебе, соня!
Фонтаном окатываю его.
Даже не пошевелился.
Нарочно набираю воду в рот. Еще раз фонтан.
- Гель, дождь, кажется...
Охая, спустил одну ногу. Газета сползла на песок.
- Гель, смотри-ка, дельфин! Прямо на берег лезет. Не иначе, хочет
вступить в контакт.
И тогда рукой, рукой, которая уже спасала меня не раз, я черчу на
песке:
"Я - Юра".

Все-таки самое приятное в путешествии - это возвращение домой.
Я стал самим собой через три недели, но еще полгода мне снились
дельфиньи сны. Будто бы я куда-то стремлюсь во тьме и тьма наполнена
свистами: низкими, высокими, пискливыми, пронзительными, плачущими,