"Георгий Гуревич. Лунные будни " - читать интересную книгу автора

заданный вопрос, каким образом она попала на Луну. Но, по-моему, самое
интересное только начиналось.
- Ну и как, тяжело показалось вам на Луне? - спросил я.
Маруся рассмеялась:
- Если вы в прямом смысле спрашиваете, на Луне даже очень легко. Перед
отъездом я весила пятьдесят пять кило, а на Луне это девять кило с
небольшим. На Луне я поднимала двух парней сразу - одного правой рукой,
другого - левой. Два пятипудовых мешка с мукой тащила по лестнице вверх.
Школьницей на районных соревнованиях я получила грамоту за прыжки в длину.
Но таких результатов, как на Луне, я не показывала никогда - овраг в
двадцать метров перепрыгивала с разбега. Сначала страшилась, удивлялась,
потом привыкла, даже земной глазомер потеряла Здесь, в Кременье, то и дело
хочется через дома прыгать. В первые дни с горы скатилась, ободралась вся...
От этой легкости и работать нетрудно. Себя самое носить легче, не
устаешь. Но жить на Луне очень скучно, куда хуже, чем в Арктике. Сидишь
взаперти в герметическом домике, внизу четыре комнаты, наверху, под куполом,
склад. Наружу выходишь только в скафандре, а выйдешь - не на что смотреть:
пыль и камень, камень и пыль. Как вам сказать, на что похоже? Видите за
рекой у электростанции горы шлака? Вот и представьте таким шлаком, сыпучим и
скрипучим, темно-серым или ржавым, засыпано все кругом на тысячи километров.
Горизонт на Луне близкий, все время кажется, что ты на холме, а дальше
обрыв. Вот стоишь на этом пятачке, глядишь на звездную осыпь. Тишина
мертвая, уши как будто ватой заткнуты. Днем жара, хоть блины пеки в пыли,
ночью - невиданный мороз. Небо черное днем и ночью, и на нем Земля огромная,
ярко-голубая, куда ярче, чем луна в Кременье. Глянешь на нее, и сердце
щемит. Отыщешь темную полосу - Атлантический океан, Арктику - она блестит,
как будто лампой освещена.
А правее океана и пониже Арктики - родина, Москва и Кременье. На Луне
морозище, а у нас лето - август: на лугах пахучее сено, стогометатель
работает, в скошенной траве - кузнечики, пройдешь - они из-под ног брызгами.
Девушки в машине едут с почетным красным знаменем, за лесом трактор
стрекочет, в лесу орехи поспели - гладкие, твердые, с зубчатым венчиком; в
прошлогодней листве - грибы, по тенистым оврагам малина. Вспомнишь обо всем,
и тоска берет. Куда тебя занесло, Маруся, найдешь ли дорогу домой?
Таким мыслям воли нельзя давать, это я по Арктике знаю. Распустишься,
раскиснешь, невесть что в голову полезет. И одно лекарство - работа. Ну,
работы у меня не занимать стать. В моих руках хозяйство, как бы семья -
сам-шест, дом в четыре комнаты да еще склад. К ужину так уходишься, не
знаешь, куда руки-ноги деть. Но час ужина был для меня за весь день
наградой.
У нас такое правило было: за ужином каждый отчитывается за сутки.
Первый начинал Костя-геолог. Такой нескладный был, длинноногий, казалось,
ноги у него под мышками начинаются. А как он по Луне вышагивал, смех
смотреть, словно циркулем Луну мерит. Норма у него была - шестьдесят
километров за рабочий день. Когда исходил все окрестности, начал на
вездеходе ездить, потом на два дня, на три, на четыре уезжал, да еще такую
манеру взял - опаздывать на сутки. Ему говорили: "Костя, пропадешь. Случится
что, где тебя искать?" Смеется: "Пустяки, по следам найдете". Это верно, на
Луне ведь дождя и ветра нет, следы в пыли остаются навечно. И сколько Костя
их там понаставил считать, не пересчитать.