"Георгий Гуревич. Черный лед" - читать интересную книгу автора

сам написал лаконичное письмо:
"Мы взяли для опыта один процент ледников. Они растают лет за сорок, не
раньше. Опыт покажет..."
А сколько хлопот было с санитарной инспекцией, утверждавшей, что черная
краска отравит питьевую воду. Тот же Батурин специально пил две недели мутную
воду под наблюдением врачей. Краска оказалась безвредной, но министр дал
специальное указание построить в каждой деревне отстойники и фильтры.
А новые оросительные каналы! А постройка домов для колхозников! Вербовка
переселенцев! А школы, дороги, больницы... Освоить 40 тысяч гектаров не шутка
- для этого нужно 40 тысяч человек.
Однажды (уже летом) на прием к министру пришел необычный посетитель. Это
был рослый парень, широколицый и курносый, из-под форменной фуражки его падал
на лоб залихватский клок русых кудрей. На пороге гость козырнул и
отрапортовал:
- Сорокин. Командир эскадрильи сельхозавиации.
И сразу он наполнил унылую комнату скрипом сапог, сиянием пуговиц,
раскатами молодого голоса.
- Ш-ш,- зашипела на него Раиса Романовна, убиравшая с тумбочки ненавистную
Митрофану Ильичу манную кашу,- тише, он себя плохо чувствует.
Смутившись, летчик на цыпочках проследовал к стулу, но сапоги его
заскрипели еще сильнее.
- Митя, ты не задерживай товарища, тебе отдохнуть нужно. И вы, товарищ,
покороче! - сказала жена и выплыла из комнаты, такая полная и цветущая.
Рудаков неодобрительно посмотрел на нее. Они не очень хорошо прожили
жизнь. Жена была гораздо моложе его и никогда не интересовалась его делами, а
он не мог простить ей этого. "Теперь она ухаживает за мной с увлечением, как
будто чувствует свою значительность, и тешится ролью сиделки, белым халатом,
косынкой",-думал он.
Но тут Митрофан Ильич упрекнул себя за несправедливость: "Брюзжишь,
старик; жена у тебя чудесная, а если не интересуется твоими делами, сам
виноват - не умеешь рассказать".
Летчик встал. Ему казалось неприличным сидя разговаривать с начальством.
- Разрешите доложить, товарищ министр. Завтра в 5.00 сводная эскадрилья
под моим командованием вылетает на Зеравшанский ледник. Цель полета: провести
окраску в квадратах...
Глаза Рудакова заблестели.
- А ну рассказывайте, рассказывайте!
Летчик вытащил планшетку. Горячась, видимо сам увлеченный небывалой
задачей, он говорил все громче, так громко, что ложечка звенела в стакане, и
тут же спохватившись, краснел и шепотом переводил свою мысль на официальный
язык.
"Хороший парень! - думал Митрофан Ильич, глядя на него.- Молодой, горячий,
честный. И краснеть еще не разучился. Я тоже таким был. Нет, пожалуй, не
был..."
Память нарисовала молодого Рудакова - долговязого, худого, с острыми
скулами и большими ладонями, несгибающимися от мозолей.
"Нет, наша молодость труднее была,-подумал он,- для них старались. А что
ему? Летает, песни поет, вихор отрастил, девушек смущает. Был бы я сейчас
молодым, тоже пошел бы в летчики. Интересно, хочется ли ему быть министром?
Вероятно, нет. А Исламбекову хочется. Так пускай бы он и лежал в моей постели,