"Анна Гурова. Превращение" - читать интересную книгу автора

бы и вообще сегодня не приходить. Жива - и чудесно!
Сквер закончился. Мы обогнули свежепостроенный сверкающий домище для
богатеев, стоящий особняком, и углубились во дворы Старой Деревни.
В этих дворах прошло мое детство. Каждая колдобина, каждый куст были
мне тут знакомы. Эти деревья росли вместе со мной, эти дома на моих глазах
ветшали...Про каждый магазин я мог сказать, что было в его помещении пять,
десять и двадцать лет назад... Постаравшись, я мог бы вспомнить, как
взбираться на крышу того или иного гаража, или как расположены ветки на
каждом подходящем для лазания дереве. Что-то в этом странное есть - всю
жизнь прожить в одном месте. Я с ним слишком сроднился, чтобы даже
задумываться о переезде. Родители и то переехали в новую квартиру, а я
остался в старой, где все напоминало о детстве. Словно намек на то, что я
так и не вырос.
Ники бодро шагала рядом со мной, шлепая по асфальту подошвами на
толстом протекторе. Я слышал, как она сопит и хлюпает носом - видимо,
все-таки вчера простыла, купание не прошло для нее даром. Я понемногу
начинал успокаиваться.
Похоже, она все-таки не пришелец с того света.
И все же. Как она умудрилась выбраться из воды, если я безвылазно
проторчал на берегу три часа?
Почему я не слышал всплеска?
И что-то еще... Была еще одна мелкая странность с ее глазами. Но какая,
я забыл.
Справа осталась школа, куда я ходил в младших классах. Слева - детский
сад. За ним среди старых тополей прятался мой дом. Ничего примечательного в
нем не было - обычная обшарпанная хрущевка. Зато когда я был маленьким, это
был крайний дом в городе. За ним город заканчивался. Нынешняя Школьная улица
была объездной дорогой, по которой день и ночь ехали камазы. За ней
проходила железная дорога, а дальше начинались Торфянка, она же Торфяные
болота. На самом деле, никакие это были не болота, а просто пустоши,
заросшие осокой и чертополохом в человеческий рот. Там было круто играть в
детстве. А когда я по вечерам выглядывал на улицу, то видел не окна соседних
домов, а чернильную темноту.
Я зачем-то рассказал об всем этом Ники. Она слушала с интересом,
одобрительно кивая.
- Мне тут нравится, - сказала она. - Люблю пограничные места! Знаешь,
те, кто живет на границе чего-нибудь с чем-нибудь, по особому чувствуют мир.
Они понимают, что мир может быть разным. Большинству-то кажется, что мир
неизменный, и за каждым поворотом одно и то же, так что и ходить туда
незачем.
- "Бывают и те, кто все рвется за край", - процитировал я
"Снайперов". - Ты из них, да?
- Нет, - спокойно ответила Ники. - Чего мне рваться? Я, честно говоря,
чаще бываю с той стороны, чем с этой.
Говоря это, она кивнула в темноту за гаражами.
У меня по спине пробежали мурашки, потому что в той стороне, куда она
кивала, находилось не что иное, как Серафимовское кладбище. Может, оно и
случайно получилось, но на фоне всего остального...
Тем временем мы незаметно дошли до моей парадной. Я обитал на пятом
этаже, в маленькой двушке, оставшейся от родителей. Они, как и я, всю жизнь