"Лев Гурский. Перемена мест " - читать интересную книгу автора

бутылки постным маслом, достал из буфета свою ложку, сунул руку в хлебницу.
И тут сообразил, что вчера в суматохе позабыл забежать в булочную. В
хлебнице были только крошки.
Я бросил скорбный взгляд на антресоль, откуда я доставал брикет с
кашей. Все запасы делала покойная бабушка Рахиль Наумовна, на случай атомной
войны. Помимо каши, на антресолях были толково размещены пачки чая, упаковки
сахара-рафинада, ящик супов в пакетах. Провизии должно было хватить на весь
период ядерной зимы и вплоть до самой ядерной весны. Бабушка пережила
ленинградскую блокаду, а потому не могла допустить, чтобы голодный ужас
полувековой давности повторился. Но хлеб, естественно, она не запасала. Зато
в углу антресолей висели три наволочки, набитые сухарями. Пару раз я,
побежденный приступами своей лени, вместо хлеба использовал бабушкин сухарь.
Если его хорошенько размочить...
Я резко встал, едва не опрокинув свой аварийно скрипящий табурет. Все.
С ленью будем бороться. С сегодняшнего утра начинаю новую жизнь. Сейчас
оденусь, возьму большую хозяйственную сумку и отправлюсь в поход по
магазинам. Куплю всего того, чем должен питаться преуспевающий (ну, это я
малость подзагнул... ладно, просто не бедствующий) частный детектив моей
квалификации.
Накинув плащ и вооружившись сумкой, я бдительно выглянул в дверной
глазок. Если верить американской оптике, лестничная площадка была пуста
Озираясь, я спустился вниз по лестнице. Предосторожности мои не были
излишними: подопечные от слов любили переходить к делу. Слегка приоткрыв
входную дверь подъезда, я изучил окрестности. Пусто. Никто меня не пасет.
Уверившись в этом, я расслабился и по дороге в магазин оглянулся всего
только раза три. И, как водится, проморгал опасность.
Отследили они меня, скорее всего, еще между домом и магазином, но в
магазине трогать не стали, позволив мне сделать все покупки и уложить в
сумку добытое - батон, яйца, ветчину, сыр и серебристую двухсотграммовую
упаковку йогурта. Йогурт, как впоследствии выяснилось, был изготовлен хоть и
по шведской лицензии, но на нашем молкомбинате имени Бусыгина. По российской
привычке разбавлять любой молочный продукт, на комбинате самовольно изменили
консистенцию. Бусытинский йогурт больше всего стал напоминать перестоявший
кефир.
Кстати, это и спасло мне жизнь.
Стрелять в меня начали сразу, как только я вышел из магазина.
Малолитражный автобусик с надписью "Омни-кола" лихо промчался по дороге мимо
супермаркета в опасной близости от пешеходной зоны, и стрелок, приоткрыв
боковую дверцу с буквами "ко", дал прицельную очередь. Привычные прохожие,
оказавшись в секторе обстрела, мигом легли на асфальт и прикрыли головы
руками. Те, что подальше, бросились врассыпную, стремясь рассредоточиться по
дворам и подъездам. Я пока не пострадал. Пули, предназначенные мне, попали в
серого чугунного пингвина с разинутым клювом. До сегодняшнего дня мне
казалось, что эти тяжеленные урны, стараниями супрефекта нашего района
расставленные по всему проспекту, выглядят просто по-идиотски. Вдобавок ко
всему человек, опускающий в урну огрызок, пластиковую обертку или просто
окурок, испытывал неприятное чувство - будто он кормит королевского пингвина
всякой несъедобной гадостью.
Лежа под защитой урны-пингвина, я изменил свое мнение по поводу
новшества нашего супрефекта. Более того, я мысленно начал составлять письмо