"A.А.Гусейнов. Перестройка: новый образ морали " - читать интересную книгу автора

культивировала сознание советской исключительности, классовую "чистоту",
предрекала нам судьбу избранников истории, ориентировала на отрицание всех
других (не "наших") общественных идеалов. Сейчас уже трудно себе
представить, что до недавнего времени вдохновляющей силой для нас могли
служить такие крылатые выражения, как: "у советских собственная гордость -
на буржуев смотрим свысока"; "я другой такой страны не знаю, где так
вольно дышит человек"; "советское - значит отличное". Перестройка
отказалась от узкосектантского мышления. Она ориентирована на
общечеловеческие ценности, на терпимость по отношению к другим
мировоззрениям и культурам, заинтересованный диалог с ними. Мы как бы
вновь обретаем свое человеческое измерение.

Перестройка переводит общественные перспективы в моральный план. Не
случайно ее программа в общей своей части напоминает моральный манифест,
обозначая скорее ценностную перспективу. Это гуманизация социализма,
нравственное возрождение советского общества, утверждение в мировой
политике приоритета общечеловеческих ценностей.

В жизни и науке апелляция к морали нередко является свидетельством
неспособности или нежелания адекватно выражать свои мысли, быть строгим,
точным в суждениях; моральные лозунги и в самом деле могут быть просто
фразой, красивым фасадом, скрывающим мрачные задворки. Многие полагают
поэтому, что этическое обрамление понятия перестройки выражает
неопределенность, расплывчатость его содержания, более того, отвлекает,
уводит в сторону от реальных целей. Что в действительности скрывается за
фактом несомненной этизации социального мышления? С точки зрения
догматического, "доцентского" марксизма, привыкшего сводить каждую
философскую категорию к законченному набору признаков, понятие перестройки
и в самом деле может показаться ненаучным, любительским. Определенное в
отрицательной части, оно несколько расплывчато в позитивной. Более или
менее ясно, от чего мы отказываемся, но не столь ясно, к чему стремимся.
Однако именно эта размытость позитивной программы перестройки, пожалуй,
лучше, чем что-либо иное, свидетельствует о ее социально-философской
новизне.

Общество преобразуется, как свидетельствует история, не по составленным
"мудрыми" людьми схемам, не в строгом соответствии с теоретической
заданностью, а непосредственно, с большой долей импровизации, в ходе
такого процесса, который действительно является выбором со всей
заключающейся в любом выборе непредсказуемостью. История - не авторское
произведение, не законченный роман, содержание которого хотя и захватывает
читателя, но от него не зависит. Она является книгой недописанной. И от
нас, действующих здесь и сейчас человеческих поколений, зависит, какими -
скучными или захватывающими - будут ее очередные страницы и как - трагично
или счастливо - сложатся судьбы ее героев. История не реализует чью-то
высшую волю, она есть наша собственная жизнь. За нами нет никого.

Все те, кто выступал от имени истории, ее целей, оказывались великими
обманщиками. Они приводили людей совсем не туда, куда обещали.
Благоденствие для всех оборачивалось выгодой для некоторых. Мы полагали,