"Владимир Гусев. Комета Нострадамуса" - читать интересную книгу автора

- Люди немилосердно уничтожили миллионы и миллиарды живых существ,
десятки и сотни тысяч видов. Уничтожили навсегда. Они загадили и
обезобразили тот прекрасный мир, который подарил им Отец. И о них нельзя
сказать: "Прости, не ведают, что творят". Ведают, прекрасно ведают - и все
равно творят!
- Они еще могут остановиться.
- Не могут. Самые честные из них продажнее Иуды. Люди торгуют всем,
даже правом уничтожать природу. Те государства, которые не преуспели в
этом, теперь будут продавать свое право на загрязнение другим странам,
успевшим нагадить больше.
- Они просто глупы. Это пройдет.
- Глупые не смогли бы столь изощренно и хитроумно уничтожать Жизнь на
дарованной им планете.
- Некоторые из них все еще молятся.
- Их молитвы эгоистичны. В лучшем случае они просят за своих детей и
близких, но чаще всего - за себя. Сбудься все их пожелания разом - Земля в
одно мгновение превратилась бы в пустыню.
- Я в отчаянии, Сын.
- Тебя не даром называют Великой Печальницей...
Он накрыл ее руку Своею, печально улыбнулся, и Она поняла: все ее
доводы и тысячи других уже были рассмотрены и взвешены.
И отвергнуты.
- Все то, что Ты сейчас говорила, говорил и я Отцу. Я взывал к Его
милосердию, а Он - к моему. Ибо немилосердно было бы обречь миллиарды людей
на болезни, голод, вырождение и вековые страдания. Но именно это теперь их
и ждет. А милосердие заключается в том, чтобы позволить им умереть пусть и
в великом страхе, но большинству - быстро и без непомерных мучений.
Чудовищный взрыв, цунами, ряд землетрясений, ураганы, чума, долгая-долгая
зима - и Земля вновь станет чистой и свободной. Люди были предупреждены об
опасности, и не однажды. Иоанн, Нострадамус, Саровский - все имеющие уши
могли слышать их. Но не услышали.
Он замолчал. Надвинулась пауза, тяжелая, как вечность.
Соседнее здание, медленно плывшее в море сияющего эфира, чуть заметно
отдалилось. "Небесных воль сияющий кристалл" - сказал о нем поэт, каким-то
чудом сумевший, лишь однажды и лишь на мгновение, заглянуть в невообразимое
далеко. Но что-то изменилось в той реальности, к которой стремится всякий
дух и прикосновение к которой недоступно почти ни для кого из живущих на
скудной и темной земле. Из безмятежно-спокойных тона, которыми неслышимо
звучало здание-гора-дерево-кристалл, превратились в устало-обреченные. И
тогда Она поняла: решение принято, все слова бесполезны.
- Неужели нет выхода?
- Есть. Заставить их выполнять хотя бы элементарные заповеди. Вновь
вселить в их души то, что когда-то называлось страх Божий. Лишить людей
свободы выбора.
- Самим сделать то, чего много веков добивается Гагтунгр?
- Да. Именно перед таким подлым выбором стоит Отец. Tertium non
datur.
Слова "подлый выбор" прозвучали тяжелым мрачным аккордом. В их
обертонах были и отчаяние отца, вынужденного наказывать сына за тяжелый
проступок, дабы он не повторял такого впредь, и чувство безысходности