"Владимир Гусев. Комета Нострадамуса" - читать интересную книгу автора

юноши, вынужденного жениться на нелюбимой и нежеланной, чтобы его ребенок
не рос полусиротой, и горе женщины, жертвующей одной дочерью, чтобы спасти
хотя бы одну из двух. Подлый выбор. При любом варианте в выигрыше
оказывается Гагтунгр. А третье не дано. Tertium non datur...
- Есть и третий вариант. Чудо.
Он повернул к Ней голову, улыбнулся смиренной и поэтому
всепобеждающей улыбкой.
- Отец позволял это в силу безмерной любви ко мне и лишь потому, что
надеялся: смоковница еще принесет плоды. С тех пор физические законы не
нарушались. А надеяться теперь не на что.
Контуры, цвет, пропорции соседнего здания, само пространство вокруг
него выражали теперь неизбывную печаль, отголоски грядущих страданий,
горечь мгновенных утрат.
Она стояла перед Сыном, бессильно опустив руки. Не надежда, но лишь
слабый отблеск ее медленно угасал в уголках прекрасных глаз.
- Я хочу говорить с Отцом.
- Ты же знаешь, я и Отец - одно.
- Я хочу говорить с Отцом, - упрямо повторила Она. - Вы с Ним - одно,
но Ты слишком мягок, слишком милосерден. Как ни парадоксально, с Отцом мне
говорить будет проще.
Он еще раз улыбнулся, кротко и беззащитно.
- И о чем же Ты будешь Его просить?
Вопрос был слишком прост, поэтому ответ на него мог быть или
неимоверно сложным, или столь же простым. Подумав несколько мгновений, она
ответила:
- О чуде. Я поняла: теперь людей может спасти только чудо.
Он по-прежнему улыбался печальной улыбкой человека, которому открыто
будущее.
- Людей могут спасти и должны спасать только они сами. Ныне, и
присно, и вовеки веков. Это право и долженствование - неотъемлемый атрибут
дарованной им свободы выбора.
Он перестал улыбаться. На лицо Его не легла тень гнева, а в
интонациях голоса не было раздраженности. Но нечеловеческая усталость
сделала бледным высокий лоб, а горечь грядущей утраты опустила вниз уголки
плотно сжатых губ.
И тогда Она заплакала.