"Владимир Гусев. Стратегическая игра" - читать интересную книгу автора

- А крылья? - заволновался я.
- Какие еще крылья? В игре ни у кого крыльев нету! А ты уже в игре!
Действительно, никакие крылья теперь не мешали мне. Это было так
странно... Я испытал новое, доселе неизведанное чувство, совершенно не
похожее на эйфорию.
Дядя Гаспар куда-то исчез. Я последовал его совету, свернулся
калачиком и уткнулся головой во что-то мягкое.
- Хорошо идет, головкой... - услышал я незнакомый голос. - Тужьтесь,
мамаша, тужьтесь...
Я застрял в какой-то темной трубе, упругой и влажной. Мне стало
страшно. Это тоже было новое чувство, настолько неприятное, что, как только
дядя Гаспар выдернул меня из трубы, я потребовал, чтобы он немедленно
вернул меня в садик. Но меня сильно шлепнули по попке, и я услышал чей-то
жалобный крик:
- Уа-а, уа-а, уа-а...
Кажется, не у одного меня исчезли крылья.
Я огляделся. Дяди Гаспара не было. Мое жалкое крохотное тельце держала
вниз головой какая-то женщина с усиками над верхней губой. Чудовищная сила
продолжала тянуть меня вниз. Все было настолько сюрреально, что я на
несколько мгновений замолчал, а потом вновь начал кричать:
- Уа-а, уа-а, уа-а...
И это было началом моей первой жизни.
Ее я помню лучше, чем остальные. Так проститутка никогда не забывает
своего первого мужчину.
Я был ремесленником и жил в большом городе. В нем было, наверное,
больше тысячи жителей. Мои горшки славились на всю округу. После ярмарки я
обычно покупал жене новое платье или платок, а детям леденцы. Но однажды,
когда мы со старшей дочерью возвращались с базара, ее заметил молодой
сеньор. И приказал, чтобы моя старшая дочь принесла в замок два горшка. На
это я, поспешно сняв шляпу, ответил, что, если сеньору будет так угодно, я
сам привезу ему не два, а целую дюжину превосходных горшков.
Молодому сеньору, конечно, были нужны не горшки, а моя дочь. Он вновь
повторил свое требование. Пришлось напомнить ему, что я не крестьянин, а
свободный горожанин.
Молодой сеньор приказал слугам избить меня. Но дело было недалеко от
нашей улицы; за меня вступились соседи, тоже гончары. Сеньора, конечно,
никто и пальцем не тронул, а вот слугам его досталось.
Через три дня мою дочь похитили. Вернулась она две недели спустя, вся
в синяках и кровоподтеках, и не сказала ни мне, ни своему жениху ни слова.
Через три дня она повесилась на той веревке, которой я обычно увязывал
горшки, чтобы они не упали с повозки по дороге на базар. Я похоронил
вначале дочь, а через два месяца и жену - она не перенесла смерти своей
любимицы, увяла прямо на глазах, как цветок, который перестали поливать.
Лишь осенью молодой сеньор вновь появился в городе. Меня он не узнал,
потому что от горя я поседел и постарел сразу лет на десять. Гончары и
бочары враз услали своих дочерей домой. А мы с бывшим женихом, статным
белобрысым парнем, стали поджидать сеньора перед воротами, что выходят на
дорогу, ведущую к Замковой горе. У каждого из нас был острый нож - отец
жениха состоял в цехе кожевенников. Парень прыгнул на сеньора с крыши дома,
но промахнулся. Стража набросилась на него, молодой сеньор развернул