"Александр Хабаров. Русский бунт-2000 (фрагмент нового романа)" - читать интересную книгу автора

группировки в Штатах.
Но "во власть" Сергей Петрович не лез и другим не советовал. Во-первых,
западло, а во-вторых - не надо. И все. Он с презрением и удивлением наблюдал
по ТВ важного и надутого народного избранника, еще совсем недавно
суетившегося возле блатного дела, пытавшегося даже давать советы свои
козлиные - кому, сучок? Твой номер - шесть, а время твое - нуль...
Сергей Петрович с удовольствием посмотрел на циферблат заказной "Омеги"
- любил дорогие мелочи - и, сентиментально шмыгнув носом, вспомнил свои
первые "котлы", снятые тридцать семь лет назад в автобусе с запястья
гражданина.
Гражданин был хорош, не "карась" какой-нибудь, а настоящая "щука":
"лепень" бостоновый, "гаврилка" через пузо, "уголок" в руке. "А который час,
дяденька? - вежливо спросил юный Вредитель, тогда еще просто Серый. Дяденька
радостно ответил: представилась возможность оттянуть бостоновый рукав и
блеснуть часами. "А вы не знаете, дяденька, Гагарин сейчас на Кубе?"
Дяденька обрадовался вопросу и стал рассказывать про Фиделя Кастро, космос и
Гагарина, а в это время отрок Сережа Шелковников нагло расстегивал ремешок
на часах потерпевшего - в три приема ловких пальцев.
Пуль, перепуль и - пропуль.
"Какое время прошло!" - взгрустнул Шелковников. И подумал красиво: "К
прошлому возврата больше нет". Впрочем, иногда он вовзращался к прошлому -
смотрел по видаку фильм "Место встречи изменить нельзя", и особенно любил
эпизод, когда Промокашка в исполнении артиста Бортника идет по улице за
Шараповым. На Промокашке ватник, белый шарф, хромачи со скрипом, а на
забубенной головушке - кепка-восьмиклинка. Такой друг был у Сергея
Петровича, только кликали его не Промокашкой, а Васькой Барнаулом. Умер
Васька на "особняке" в Ерцево...
Пора было заваривать. Сергей Петрович вновь отправился на кухню. Для
приготовления чифира предназначалась специальная серебряная кружечка на
треть литра, покрытая изнутри несмываемой чернотой "вторяка", а снаружи
сиявшая замысловатой гравировкой. Чай был хорош: бенгальский "Садхам-12",
любимый сорт английской королевы. Шелковников наполнил кружечку до половины
чаем и влил кипяток. Потом размешал густую кашицу ложечкой и поставил
"чифирбак" на конфорку электроплиты - поднять напиток до кипения для
экстракции ништяковой горечи. После поднятия - накрыл сосуд десертным
блюдечком для пятиминутной выдержки.
Сергей Петрович свято соблюдал свои проверенные временем обычаи.
Чистота в квартире была идеальная, интерьер, может быть, и показался бы
пошловатым рафинированному эстету, но все же имел особый стиль, выше китча.
Гостиную украшали три полотна: "Разбой прибоя" знаменитого Лютова,
"Сосны-великаны" безымянного лагерного мастырщика и, во всю стену, "Явление
Христа народу" А. Иванова (Корзубый мазал, что подлинник, но Вредитель
сомневался; впрочем, всякое могло быть, Третьяковку десять лет
ремонтировали).
Конечно, хорошо чифирнуть не "сам на сам", а с путевым человеком вроде
покойного Васьки Барнаула, но ждать было некого: до окончания зимлаговской
бузы Вредитель решил ограничить личное деловое общение телефоном. В спальне
стоял компьютер "Pentium-III", подключенный к Интернету; Сергей Петрович
легко овладел премудрой техникой, но, честно сказать, выше уровня рядового
пользователя-юзера не поднялся: завидовал по-доброму Л╕шику Чиканутому,